УМНЫЙ МАЛЬЧИК

Давно это было. Жил на свете жестокий и несправедливый хан. Каждый раз хан, найдя повод, захватывал окрестные села и города и обкладывал население тяжелой данью. Рядом с городом, где правил хан, находилось село, которое хану никак не удавалось захватить, ибо мудрые старцы этого села разгадывали любую хитрость хана и лишали его повода для захвата.

Однажды хан собрал всех своих приближенных и попросил у них совета, как захватить село.

– Пока в этом селе живут мудрые старцы, – сказал главный советник хана,– нам трудно будет найти повод для захвата села. Поэтому сначала нам нужно любым способом устранить их, а там дело пойдет легче.

Хану понравился совет. В тот же день он приказал своим людям направиться в соседнее село и под любым предлогом привести к нему всех стариков. Люди хана, войдя в село, разошлись по домам, в которых жили старики.

– Наш хан попал в затруднительное положение, – сказали они старикам. – Одна надежда на вас, хоть на один день он просит прибыть к нему для совета.

Нехотя, ожидая подвоха, старики пошли с ханскими людьми.

Хан приказал бросить всех стариков из соседнего села в темницу. Затем снарядил он в дорогу конника, вручил ему три яблока и велел:

– Одно из этих яблок – последнего урожая, другое – прошлогоднее, а третье – позапрошлогоднее. Отвезешь эти яблоки в соседнее село, соберешь жителей на площади и скажешь, что хан приказал определить возраст каждого яблока. Даю на размышление три дня. Не разгадают – захвачу село. Если же кто-то отгадает мою загадку, то должен прибыть ко мне с любимым мною животным, а также должен быть ростом выше меня, чтоб глядел я на него снизу вверх.

Конник поскакал в соседнее село. Собрал на площади сельчан, загадал загадку, отдал яблоки и ускакал обратно. А жители села, как ни ломали голову, найти ответа на загадку хана не могли.

В этом селе у одной старухи был внук по имени Ахмед. Умный и смелый. В ту ночь до самого утра не мог заснуть Ахмед, хотел отгадать загадку, но так и не смог. Решил посоветоваться со старшими. Спросил он у бабушки, остался ли кто в селе из мудрых стариков?

– На окраине живет столетний старик. Его из-за увечности люди хана не увели с собой, – вспомнила старуха.

Рано утром направился Ахмед к тому старику. Видит, белый как лунь, слепой, с отнявшимися ногами, благородной внешности старец на самом деле с места не может сдвинуться. Ахмед с почтением поздоровался со стариком и попросил дать совет.

– В чем нужен совет, сынок? – спросил старик.

Ахмед рассказал ему о загадке хана. Задумался старик, подперев голову рукой, а потом научил Ахмеда, как найти ответ на хитрую загадку хана.

– А вот одного секрета не знаю, – сказал он в конце своей речи. – Его ты сам должен раскрыть. Не знаю, какое животное любит хан. А выход один: нужно тебе незаметно пробраться в город и последить.

– Сейчас же пойду, – сказал Ахмед.

Очень остался доволен беседой со старцем Ахмед. Во дворе старика заметил он старую женщину, подбирающую щепки для костра. Это была сестра старика. Никого у них не было больше.

– Для чего тебе эти щепки, бабушка? – спросил Ахмед.

– Дрова наши кончились, сынок, а в лес некому сходить, вот и собираю щепки, чтобы развести огонь, – ответила старуха.

Ахмед попросил у старухи топор и веревку. Пошел он в лес, нарубил большую вязанку дров, взвалил на спину и принес старикам на растопку.

По пути в город Ахмед все думал, как бы выведать секрет хана. А подойдя к городу, понял, что войти в него не удастся – через каждые сто шагов стояли стражники и никого в город не пускали. Но у городских стен паслось ханское стадо, овцы то и дело пробегали мимо стражников в том и другом направлении. Ахмед, подметив это, кинулся к чабанам из своего села, рассказал им об увиденном и попросил зарезать барана и снять с него шкуру целиком. Чабаны быстро справились с задачей. Завернул Ахмед шкуру в платок и пошел к ханскому стаду. За деревом влез он в баранью шкуру и на четвереньках сначала смешался со стадом, а потом перешел на другую сторону. Отойдя подальше от стражников, снял он шкуру и снова завернул ее в платок.

Заметил Ахмед неподалеку ханского чабана. Лежал он себе на траве и играл на свирели. А рядом с чабаном пасся козел. Рога и шерсть козла блестели на солнце. Подошел Ахмед поближе– рога у козла покрыты золотом, на шее – золотой бубенчик, на спине – попона из кашемировой шали. Одним словом, не козел, а картинка, всем на удивление. Загляделся Ахмед на козла.

– Ты что глядишь, мальчик? – спросил чабан.

– Гляжу, потому что в жизни не видывал такого козла,– отвечает Ахмед.

– А ты что, не из этого города? У нас в городе нет человека, кто не видел бы этого козла, – говорит чабан.

Понял Ахмед, что чабан может признать в нем чужака и ис­портить все дело, и говорит:

– Да отсюда я, местный. Но до сего дня бабушка меня нику­да не выпускала из дому. Вот и не пришлось мне видеть этого козла раньше.

– Ну, тогда, мальчик знай и запомни, что это козел нашего хана, – объяснил чабан. – С детства хан полюбил коз. Он и приказал так украсить козла.

Ахмед ликовал, но не подал виду. Отошел он от чабана, снова влез в баранью шкуру, смешался с отарой, ползком перебрался в свое село и видит, люди, потеряв надежду, не знают, что и предпринять. Был последний день отпущенного ханом срока. Ахмед и говорит:

– Люди, дайте мне высокого верблюда и одного козла. Я пой­ду к хану, отвечу на его загадку и спасу наше село от захват­чика...

Привели люди хана Ахмеда во дворец. Разозлился хан, уви­дев Ахмеда, хотел приказать бросить его в темницу, но, заметив козла, понял, что на один вопрос ответ найден, поглядим, как с другими обстоит дело.

– Мальчик, я просил прислать ко мне человека, который был бы выше меня ростом, – говорит хан. – Я должен был глядеть на него снизу вверх. Что ж вы не выполнили моего приказа?

– Да продлится жизнь хана, – отвечает Ахмед, – разве вы не видите, что я на верблюде намного выше вас и разговариваете вы со мной, глядя снизу вверх. Ваше условие выполнено.

– Но ведь если ты сойдешь с верблюда, – возражает хан,– то будешь мне как раз по колено.

– А зачем мне сходить с верблюда, чтобы быть ниже тебя? Видит хан, что ребенок этот в карман за словом не полезет, и говорит:

– Ну, что ж, дитя, говори о яблоках. Отвечает Ахмед:

– Да продлится жизнь хана, у меня тоже есть условие. Прикажите собрать народ на городской площади – там я и скажу разгадку твоей загадки.

Как ни настаивал хан, чтобы Ахмед сказал тут же, мальчик ни в какую не соглашался.

– Раз ты так упрямишься, – предупредил хан, – то, если ответишь неверно, прикажу отрубить тебе голову.

– Я согласен,– отвечает Ахмед.

По приказу хана возвели на площади помост и собрали народ вокруг него. Пришел на площадь и хан со своей свитой.

– Да продлится жизнь хана, – начал Ахмед, – если я решу твою загадку, наше село останется свободным и ты выпустишь из темницы наших старцев. Если же не отгадаю, делай, что хочешь.

Хан согласился на эти условия.

Ахмед попросил воды в чаше. Ему принесли. Все три яблока бросил он в воду. Одно из яблок опустилось на самое дно, другое – осталось посредине, а третье – всплыло.

– Первое яблоко, – объяснил Ахмед, – последнего урожая, оно пока в соку, тяжелое, поэтому и потонуло. Второе яблоко – прошло – годнее, менее сочное, высохло немного, потому оно и осталось посредине, а третье яблоко – позапрошлогоднее. Оно все иссохло, стало легким и поэтому плавает на поверхности.

Поняли все вокруг, что Ахмед отгадал загадку хана, удивились. Хан, было, подумал не сдержать слова, но побоялся потерять уважение народа. Был он вынужден отпустить стариков из темницы и повторить обещание не захватывать соседнего села.

Вместе со стариками вернулся Ахмед в родное село. Все сельчане высыпали встречать своего избавителя.

Так умный, сообразительный и смелый мальчик Ахмед спас село от ханского гнета.

С неба упало три яблока. Одно – рассказчику, другое–старику-советчику, третье – Ахмеду.

ТРИ ПРИНЦА

 

Давным-давно жил в одной стране падишах.

Много денег потратил он на обучение своих сыновей, и они преуспели в науках.

В один прекрасный день пришла весть о том, что его сыновья, закончив ученье, возвращаются домой. Празднично убранный, нарядный город встречал молодых принцев.

А через несколько дней падишах пригласил к себе старшего сына.

— Сын мой, — сказал он ему, — теперь вы всем наукам обучены, а я уже стар. С завтрашнего дня я хочу передать власть тебе, среднего брата назначить твоим визирем, а младшего — советником.

Старший сын был рассудительным человеком. Он так ответил отцу:

— Отец мой, много времени я провел на чужбине и вернулся домой совсем недавно. Поэтому я пока не смогу, как подобает, править страной и народом.

Падишах не ожидал услышать такой ответ.

— Иди, — сказал он, — но братьям ничего не говори о нашем разговоре. — С этими словами падишах отпустил сына.

 На следующий вечер он велел позвать к себе среднего сына.

— Сын мой, — сказал падишах, — я хочу передать власть тебе, старшего брата назначить твоим визирем, а младшего — советником. Что ты на это скажешь?

— Нет, отец, я не согласен, — ответил сын. — Власть должна перейти к старшему брату.

Падишах отпустил и среднего сына, предупредив также и его, чтобы он ничего не говорил братьям.

На третий вечер, позвав к себе младшего сына, падишах обратился к нему с тем же предложением.

— Пока живы старшие братья, — услышал он в ответ,— я не соглашусь править страной.

Падишах отпустил и этого сына, велев ничего не говорить братьям.

Некоторое время братья молчали о случившемся, и каждый тяготился своей тайной. Наконец, не выдержав, они обо всем поведали друг другу. Выяснилось, что падишах всем троим, предлагал одно и то же.

Поразмыслив, братья решили, что своим отказом они разгневали падишаха и самое лучшее, пока гнев отца не утихнет,— отправиться куда-нибудь в дальние страны.

Они послали слугу к падишаху, и тот дал согласие на их путешествие.

Снарядившись, братья явились к отцу прощаться. Поцеловав старшего сына в лоб, падишах сказал:

— Сын мой, помни, что не следует пренебрегать тем, что выпадает на твою долю!

Поцеловав среднего сына в лоб, он сказал:

— Убедившись в том, что ты достигнешь цели, не проявляй спешки!

Поцеловав младшего в лоб, он сказал:

— Когда тебе придется туго, обратись за советом к мудрым старцам.

  Простившись с отцом, все трое сели на своих коней и отпра­вились в путь. Вскоре они прибыли в страну другого падишаха. Жители города, где остановились братья, были восхищены их умом и рассудительностью.

Наконец, слава о братьях дошла и до падишаха той страны, и он пригласил всех троих к себе в гости. После короткой беседы началась трапеза. Падишах встал.

— Дорогие мои гости, — обратился он к братьям, — извините, по я не голоден, вы одни свободно располагайтесь и кушайте.

И падишах прошел в другую комнату. Он задумал понаблюдать за братьями из какого-нибудь укромного местечка и узнать, чего это, в самом деле за люди.

Спрятавшись за дверью, падишах стал подсматривать в щелку.

Отрезав кусок зажаренного ягненка, старший брат положил его в рот, но тут же выплюнул.

— В чем дело? — спросили братья.

— Это мясо собачье, а не ягнячье, — сморщившись, сказал старший брат.

 Услышав это, падишах рассердился: как это гость осмелился мясо ягненка из его кухни назвать собачьим! Падишах хотел было уже приказать схватить братьев, как старший из них налил себе вина, глотнул и опять выплюнул его.

— В чем дело? — спросили его.

— Это не вино, — ответил он, — а человеческая кровь. Братья были удивлены. Немного поразмыслив, старший сказал:

— Удивляться не приходится, так как падишах всего-навсего сын повара, а не шаха.

Услышав такое, падишах сильно разгневался и хотел приказать, чтобы всем троим отрубили головы, но потом подумал: «Дай-ка я сперва вызову повара и винодела, расспрошу их, а тогда уже и решу, как поступить дальше».

И он велел позвать к нему повара. Когда тот пришел, падишах спросил:

— Скажи-ка мне, где ты взял ягненка, которого зажарил и подам гостям?

— Да продлятся годы падишаха, его принес чабан. Падишах приказал вызвать чабана. Тот явился, и падишах спросил его:

— Откуда этот ягненок?

— Да снизойдет благополучие на падишаха, из отары.

— Подумай-ка хорошенько, чабан, мясо отдает псиной. В чем тут дело?

Услышав это, чабан задрожал как осиновый лист.

— Не бойся, скажи, что знаешь, — ободрил его падишах.

— Да продлятся твои годы, падишах, — сказал чабан, — через два дня после рождения этого ягненка волк растерзал его мать. Мы подумали, что теперь ягненок все равно не выживет и не стали заботиться о нем. В это же время у нас на пастбище, да простит меня аллах, ощенилась собака. И однажды я увидел, что этот ягненок сосет молоко у собаки. Сейчас, когда вы сказали, что мясо отдает псиной, я подумал, что это, наверно, и был тот самый ягненок!

Падишах убедился, что первое предположение старшего брата оказалось правдой. Он отпустил чабана, позвал к себе винодела и спросил его:

— Откуда ты принес поданное сегодня гостям вино?

— Да продлятся годы повелителя вселенной, из винного погреба!

— А скажи, откуда виноград, из которого изготовлено вино?

— Из сада роз.

— Кто разбил этот сад?

— Ваш отец, мир праху его.

— А не скажешь ли, что было на этом месте до того, как разбили сад?

— Да снизойдет благополучие на падишаха, там раньше было кладбище. Ваш отец приказал разбить на его месте виноградник.

Падишах увидел, что и второе предположение старшего брата также подтвердилось подумал: «Ну, хорошо, пусть это все так, но не могу же я быть сыном повара! Отец мой известен, мать — тоже». Хотел было он уже приказать, чтобы вызвали палача, да потом заколебался: «Если два из предположений гостя подтвер­дились, то, может быть, и это — правда! Кто знает... Дай-ка порасспрошу мать!»

Обнажив саблю, падишах вошел к матери и сказал:

— Скажи мне правду, кто мой отец?

— Что за вопрос, сынок? Отец твой падишах этой страны Аслан-шах. Почему ты спрашиваешь об этом?

— Если ты не скажешь правду, мать, я с тобой поговорю с помощью вот этой сабли. Мне сообщили, что я не шахский сын, а сын повара.

Мать поняла, что дела плохи, что ему уже кто-то все рассказал, и она вынуждена была раскрыть тайну.

— Что же, не к чему теперь лукавить, сын мой, — сказала она. — У меня всегда рождались дочери, а Аслан-шах хотел сына. Однажды он сказал мне: «Если и на этот раз у тебя родится дочь, то тебе не миновать смерти». Мне не повезло — опять родилась девочка. У меня была няня, добрая женщина, она сказала мне, что у жены повара только что родился сын и предложила обменять новорожденных. Так мы и сделали. Ты и есть тот самый ребенок.

От удивления у падишаха глаза полезли на лоб.

— А где же мои настоящие родители? — спросил он.

— Твои родители и моя родная дочь погибли во время мора.

Не сказав больше ни слова, падишах вышел и направился прямо к братьям.

— Когда вы ели, — сказал он им, — я наблюдал за вами в щелку и все слышал.

Братья смутились.

Обратившись к старшему, падишах сказал:

— Не смущайся! Дело в том, что все сказанное тобою под­твердилось. Но мне хочется знать, откуда все это стало тебе известно?

— Да продлятся твои годы, падишах! — ответил старший брат. — Когда я ел мясо этого ягненка, я сказал, что это собачье мясо, потому что не почувствовал вкуса баранины. Стало быть, это было другое животное. А какие еще животные, кроме самих овец, - бывают в отаре? Собаки. Вот поэтому-то я и сказал, что это, наверное, собачье мясо.

—  Ладно, сказал падишах, — но почему ты решил, что подан­ное вам вино похоже на человеческую кровь?

—  Да продлятся твои годы, падишах! — ответил старший брат. — Обычно вино приводит человека в радостное возбужде­ние, а от этого вина у меня, наоборот, испортилось настроение. Поэтому я и решил, что это, должно быть, человеческая кровь.

—  Ну, хорошо, а как ты посмел сказать, что я не шахский сын?

—  Да снизойдет благополучие на падишаха! Возможно, так нехорошо было говорить, но мне кажется, что на самом деле это так и есть. Когда мы пришли к тебе и назвались купеческими сыновьями — мы сказали неправду. Мы сыновья падишаха еще большей страны, чем твоя. Наш отец беседует с гостями на разнообразнейшие темы, но никогда не обсуждает различные блюда. А твой разговор все время сводился к тому, что вот, мол, кюфту-бозбаш готовить надо так, долму — этак, масло в плов необходимо влить тогда-то, яичницу надо готовить так-то. Когда я увидел, что, кроме этих тем, никакие другие тебя не интересуют, то понял, что у тебя, должно быть, имеется какое-то родство с поваром.

Падишах выслушал все, и они расстались. Но ночью падишах вновь пригласил к себе старшего брата и сказал:

— Я убедился, что ты очень умный молодой человек. А я уже состарился. У меня есть единственная дочь-красавица. Мне хотелось бы поженить вас и передать власть в твои руки. Мне же в мои преклонные годы пора и отдохнуть.

Старший брат рассказал все своим братьям, но они с неодобрением отнеслись к предложению падишаха. Тогда старший брат сказал:

— Отец мне наказывал не отвергать того, что предназначено судьбой! Такова, видно, моя доля, я остаюсь.

Братья вспомнили тогда наказ отца и согласились.

Сорок дней и сорок ночей играли свадьбу, и падишах выдал свою дочь за старшего из братьев и передал ему свой трон. Распростившись с ним, братья отправились в путь.

Много ли они шли, мало ли, наконец, пришли к развилке дорог. Здесь они простились друг с другом и пошли по разным дорогам.

Пусть младший брат идет по своей дороге, а я вам расскажу о том, что приключилось со средним братом.

Долго шел средний брат и, наконец, достиг одного города. Когда он вышел на городскую площадь, то увидел, что у прибитою к степе портрета собрался народ. Он приблизился и увидел, что это портрет девушки — такой красавицы, что ни ешь, ни пей, только на нее гляди. Средний брат подошел к одному из собравшихся и спросил:

— Скажи мне, чей это портрет?

— Ты, наверно, впервые в нашем городе?

— Да, я здесь недавно.

— Это портрет дочери нашего падишаха.

— А для чего его выставили здесь?

— ля того,  чтобы выдать девушку замуж.

С первого же взгляда принц влюбился в эту девушку.

— И все же мне непонятно, — спросил он, — почему ее портрет висит здесь, разве у такой красавицы может быть недостаток в женихах?

— Нет, женихов много. Многие пехлеваны, многие принцы сватали ее. Но, увы, здесь кроется какая-то тайна. Дело в том, что ни один из женихов, который входил во дворец, чтобы сосватать ее, не вышел оттуда. Все мужчины города влюблены в эту девушку, но никто не осмеливается сватать ее.

— Я женюсь на ней, — сказал принц.

— Пожалей себя — усмехнулся его собеседник,— видно, ты добрый молодец. Оставь эту затею.

— Нет, во что бы то ни стало я женюсь на ней! — упорствовал принц.

Как его ни уговаривали, он стоял на своем. Наутро юноша отправился к падишаху и сказал:

— Да продлятся твои годы, падишах, я пришел, чтобы жениться на твоей дочери.

Падишах радушно принял его.

— Ну что ж, — сказал он, — в конце концов девушке суждено принадлежать мужчине, а мужчине — соединить свою судьбу с девушкой. Верно и то, что моя дочь не ослушается меня. Но я не хочу быть причиной ее последующих несчастий. Ты мне нравишься, но этого мало. Может статься, ты не поправишься девушке. Да и тебе самому, возможно, она не придется по душе. Ставлю тебе такое условие: оставайся на несколько дней во дворце. Визирь познакомит тебя с моей дочерью, вы с ней побеседуйте и, если понравитесь друг другу, я с радостью сыграю вам свадь­бу. — И он обратился к визирю: — Ну, как по-твоему? Правильно я рассудил?

— Да продлятся годы падишаха! Очень мудрое решение,— ответил визирь, склонив голову.

Принц был умным человеком. Он смекнул, что тут кроется какая-то тайна, ведь, по обычаю, мусульманин не показывает девушку жениху. Быть может, здесь и разгадка, почему не возвращались юноши, приходившие сватать дочь падишаха? Что же задумал хитрый шах со своим визирем?

Падишах почувствовал, что юноша догадывается о чем-то. И подмигнул визирю: дескать, озадачили гостя!

Визирь ответил понимающей улыбкой.

Принц заметил это, окончательно уверился, что они что-то задумали, но не подал виду.

Еще раз обменявшись взглядом с визирем, падишах сказал:

— Ну, ладно, добрый молодец, а теперь скажи-ка мне, хватает ли трех для девяти?

Принц понял, что его хотят испытать, и ответил:

— Да, хватает. Только не умножается.

— Почему? — спросил падишах.

— Помехой тому тридцать два, — ответил юноша.

И шах и визирь, как видно, были довольны ответом. Потом падишах сказал:

— Вижу, ты молодец с головой. Скажи мне, уменьшается по мере увеличения или увеличивается по мере уменьшения?

— Поскольку мало, постольку много, — ответил юноша. — По мере увеличения уменьшается.

— Хвала тебе, — сказал шах. — Скажи-ка, что лучше: от четырех к двум или от двух к трем?

— От четырех к двум — незрелый, — ответил юноша, — а от двух к трем — перезрелый. Лучше всего, когда две.

Шах снова посмотрел на визиря. И визирь опять многозначительно кивнул ему.

Как раз в эту минуту принесли и поставили перед ними золотую тарелку с тремя яблоками. Шах подал одно яблоко юноше, другое визирю, а третье взял себе. Тут оказалось, что у них нет ножа. Слуга быстро вышел. Ждали его, ждали, но он не вернул­ся. Шах стал сердиться. Заметив это, юноша вытащил из кармана свой нож и протянул шаху.

Это был очень красивый, дорогой, тончайшей работы нож. Падишах незаметно переглянулся с визирем, и тот кивнул.

От внимания принца это не ускользнуло. Он догадался, что против него что-то готовится, но не подал виду.

Внимательно рассмотрев нож, шах спросил у юноши:

— Скажи правду, откуда у тебя этот нож?

Нож этот изготовили для юноши по заказу его отца. Точно такие же ножи были изготовлены для его братьев. И ни у кого на свете не было больше таких ножей. Но об этом нельзя было говорить, ведь тогда стало бы известно, что он шахский сын. А юноша этого не хотел. Здесь требовалась особая осторожность. «Поскольку они хитрят, — подумал юноша,— то могут поймать меня на слове». И он спросил с беззаботной улыбкой:

— А в чем дело? Или, может, вам знаком этот нож?

— Что значит «знаком»? — в гневе вскричал падишах. — Этот нож украли из моей казны. Я давно ищу вора. А вор оказывается сам пришел в мой дом!

В это время двери отворились, и вошли два стражника.

— Отведите его в темницу! — приказал падишах. — А ты, визирь, завтра утром собери судей. Я сам буду его судить и велю повесить.

Юноша не проронил ни слова. Стражники отвели его в темницу.

Принц много размышлял в темнице. Он запомнил то выражение удовлетворения и радости на лицах шаха и визиря, которое было каждый раз, когда он отвечал на их вопросы. Сердце подсказывало ему, что его просто испытывают и надо быть твердым. Подумав так, юноша уснул.

Среди ночи он почувствовал, что его будят. Открыв глаза, он увидел, что перед ним стоит кто-то с ног до головы закутанный в покрывало. Юноша вскочил.

— Слушай и знай, о юноша! — сказал незнакомец. — Завтра шах повесит тебя. Пока не поздно, надо его убить! Ты получишь дочь шаха, станешь падишахом, и мы освободимся от этого злодея.

Голос показался юноше знакомым, но он никак не мог припомнить, где его слышал.

— Я пришел сюда жениться и отпраздновать свадьбу. А ты предлагаешь мне убить человека и устроить траур. Если бы я хотел стать шахом, то мог бы быть еще большим шахом, чем ваш. А повесить меня шах не сумеет.

— Или ты должен быть моим сообщником в убийстве шаха, — сказал незнакомец, — или я должен убить тебя, чтобы ты не выдал тайны. Решай! Пока я сосчитаю до ста, даю тебе время на раздумье.

— Мне нечего размышлять, — ответил юноша, — и убить себя я тебе не дам!

Сказав это, юноша бросился на незнакомца, схватил его за горло и прижал к стене. Левую руку он просунул под покрывало и вытащил из ножен саблю. Потом, отступив, сказал:

— Слушай! Твоя сабля у меня. Если даже тысяча палачей захочет войти, я ни одного из них не впущу сюда. Уходи-ка подобру-поздорову, пока цел!

Человек в черном кое-как выбрался наружу. Дверь тут же закрылась, и все стихло.

Сон юноши улетел, словно вспорхнувшая птица. До утра он не мог сомкнуть глаз.

Наутро пришли стражники и повели юношу к падишаху. Кроме шаха и визиря, здесь сидели несколько белобородых старцев в белых чалмах. Шея у шаха была перевязана.

Обратившись к старцам, шах сказал:

— Это тот самый юноша, о котором я говорил вам. Некоторое время назад я потерял свой нож тончайшей работы; всюду я искал его. Оказалось, что нож у этого молодца! Я хочу повесить его, чтобы в моей стране не было больше таких преступлений!

Как только шах заговорил, юноша узнал этот голос. Он догадался, что падишах и есть ночной пришелец. Горло он повязал, наверное, для того, чтобы скрыть следы от пальцев.

Принц понял, что шах хочет всего лишь испытать его и подумал про себя: «Ну, держись, будущий тесть. Я сейчас тебе задам перцу, не обрадуешься!»

В это время старейший из старцев сказал:

— Юноша, мы ревнители справедливости в нашем государстве. Мы стремимся, чтобы не было невинно осужденных. Шах обвиняет тебя. Если сумеешь доказать, что ты не крал ножа, мы не допустим, чтобы тебя повесили. Ну, смелее, докажи, если можешь, свою невиновность!

— Сначала скажите мне, пожалуйста, — сказал юноша, — вы рассматриваете только жалобу падишаха или можете рассмотреть также жалобу и на самого падишаха?

— Нашему решению подчиняется и сам падишах, — ответил старец. — А почему ты спрашиваешь об этом? Разве ты имеешь жалобу на падишаха?

— Свою жалобу я выскажу после, — сказал юноша, — сейчас скажите мне, подтверждаете ли и вы, что нож действительно принадлежит падишаху?

— Да, — ответил старец. — И мы и визирь знаем, что это нож падишаха, он его потерял.

— Я очень рад, — сказал принц, — что и вы, и визирь, и сам падишах свидетельствуете в мою пользу.

— О чем ты говоришь — спросили юношу.

— Нас было два брата, — рассказал юноша. — Отец после смерти оставил нам большое богатство. Все ценности мы распро­дали, рассчитывая на вырученные деньги открыть лавку и заняться торговлей. Мы набили хурджин монетами и отправились в путь. В один из вечеров мы подошли к воротам вашего города. Было уже темно, городские ворота были закрыты, в город нас не пустили, и нам пришлось заночевать у городской стены. С вечера я прилег, а брат охранял хурджин. В полночь он разбудил меня. Теперь он прилег, а я стал караулить. Под утро меня сморил сон. Проснулся я, услышав какой-то звук, и увидел, что около брата стоит человек, закутанный в черное, и наш хурджин с деньгами у него в руках. Я бросился на незнакомца, и схватились. Я вцепился ему в горло и начал душить. Но тут я услышал стон брата и оглянулся. Воспользовавшись моим замешательством, незнакомец убежал. Брат мой умер, деньги наши пропали. На рассвете я увидел этот самый нож, которым было перерезано горло моего брата. Наверно, когда я бросился на убийцу, тот выронил его. Он потерял также и свою саблю. Похоронив брата, я спрятал саблю, а нож положил в карман. Теперь я хожу из дома в дом и везде умышленно вынимаю его и показываю. Кто признает себя его владельцем — тот, значит, и есть убийца моего брата, укравший и наши деньги. Сейчас вы все подтвердили, что этот нож принадлежит падишаху. Кроме того, я вижу еще, что у падишаха нет сабли и что его шея перевязана. Я прошу снять повязку и осмотреть шею. Если там окажутся следы пальцев, значит, падишах — мой кровный враг. Я потребую, чтобы он ответил мне за кровь брата, а также вернул наше золото.

Все переглянулись. Падишах с радостью взглянул на визиря, и тот опять понимающе прикрыл глаза. Падишах поднялся, снял со своей головы корону и надел на голову принца. Посадив его на свое место, падишах приказал готовиться к свадьбе.

— Ну, сынок, — сказал визирь, — ты доказал, что так же умен, как и смел. Скажи мне, как ты понял вопросы падишаха и что ты отвечал ему?

— Падишах спросил меня, — ответил юноша, — обеспечивает ли мой трехмесячный труд мое девятимесячное пропитание? На это я ответил, что обеспечивает. Но только ничего не удается сберечь. Падишах спросил, почему. А я ответил, что мешают этому тридцать два зуба, то есть я все проедаю.

Далее падишах спросил меня, не ухудшается ли мое зрение с увеличением моих лет. Я ответил, что пока зрение прекрасное, но с возрастом будет ослабевать. Потом падишах спросил меня: перехожу ли с четверенок на две ноги, то есть к отрочеству, или же с двух ног на три, то есть от молодости к старости? Я ответил, что пока я на двух ногах, то есть совершенно молод.

Все одобрили сообразительного юношу, и падишах выдал свою дочь за принца. Сорок дней и сорок ночей играли свадьбу. Оставим пока их здесь и посмотрим, что приключилось с младшим братом.

Много ли он шел, мало ли, наконец, пришел в один город. Сняв комнату в караван-сарае, он немного отдохнул, потом позвал слугу и стал расспрашивать его о городе.

— Много удивительных чудес в этом городе, — сказал слуга. — Но чудо из чудес — это дочь здешнего падишаха. Она столь же умна, сколь прекрасна и обладает даже даром волшебства. Но каких только пехлеванов не предлагал ей в женихи падишах, принцесса не согласилась ни за кого выйти замуж. Она говорит! что отдаст свое сердце лишь тому, кто превзойдет ее по уму и смелости. Поэтому она построила замок, поселилась там и заколдовала себя. «Кто войдет в замок, разрушит  чары и ответит на мои вопросы, — объявила принцесса, — тот и станет моим суженым».

Выслушав все это, принц сказал:

— Я женюсь на ней.

Наутро принц явился к падишаху. Падишах радушно принял его и расспросил о его нуждах. Юноша сказал ему о своих намерениях.

— Я рад этому, — сказал падишах. — Но, клянусь аллахом, я не властен над дочерью!

— Я разрушу чары, — заверил его юноша. — Но я счел своим долгом сперва явиться к вам, ее отцу.

Принц пошел в город, расспросил жителей и разыскал мудрого старца.

— Сын мой, — сказал старец принцу, когда тот пришел к нему за советом,— для того, чтобы разрушить чары, существует одно средство. Оно заключается в том, чтобы узнать секрет колдовства у какой-нибудь из служанок принцессы, которые раз в неделю приезжают на базар за покупками. Надо подкупить одну из них и все выведать.

Юноша направился к дороге, ведущей на рынок, и нашел там одну из служанок принцессы. Немало пришлось приложить ему стараний, пока он, наконец, выведал у нее тайну.

На следующий день принц известил падишаха о том, что сегодня он расколдует его дочь.

Объявив об этом, он направился на окраину города, где жила дочь падишаха. Здесь уже собрались все жители города, которые интересовались, чем кончится дело. Юноша облачился в доспехи. Взвалив на плечи две бараньи туши, он вошел в замок. У лестницы, как и говорила служанка, лежали на привязи лев и барс. Принц бросил им, как научила его служанка, мясо — каждому по туше — и поднялся вверх.

Принц уже оказался около дверей, как вдруг перед ним опустился заколдованный меч. Но юноша тут же нажал на кнопку в стене — меч разломился и упал.

Юноша вошел в дом и увидел, что все объято ярким пламенем. Из пламени вырос дракон и бросился на юношу. Но тот, по совету служанки, схватил чудовище за горло и стал душить. Все вокруг покрылось дымом. Чары были разрушены.

Люди, стоящие на улице, жалели юношу, думая, что он погиб, как вдруг они увидели, что он вышел на балкон, а рядом с ним дочь падишаха. Поднялось такое ликование, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Дочь падишаха подошла к отцу, поцеловала руку и сказала:

— Отец мой, ты хотел выдать меня за первого встречного, а я не соглашалась. А вот теперь я, кажется, нашла кого искала. Позволь мне задать ему три вопроса. Если он сумеет ответить на них, я соглашусь быть его женой.

Падишах дал свое разрешение. Тогда девушка сказала принцу:

— Теперь удались и жди моих вопросов.

Наутро девушка прислала принцу изумруд. Он пошел на рынок, купил другой драгоценный камень и вместе с изумрудом отправил его принцессе.

На другой день девушка прислала алмаз. Принц взял два камня, положил между ними алмаз, раздробил его на мелкие кусочки и вернул назад.

На третий день девушка отправила бриллиант. Юноша купил более драгоценный бриллиант, да вдобавок еще два рубина и все это послал девушке.

Дочь падишаха объявила отцу о том, что юноша ответил на все ее вопросы. Сыграли свадьбу. А потом падишах пригласил к себе дочь и ее нареченного.

— Ну, теперь все позади, — сказал он ему. — Расскажи, как тебе удалось разрушить колдовские чары?

— Мой отец наказывал мне, если придется туго, советоваться с людьми, умудренными жизненным опытом, — ответил принц.— Я так и сделал: разыскал одного мудрого старца и, последовав его совету, смог разрушить чары.

Тогда падишах обратился к дочери:

— Ну, а теперь расскажи, какие ты задала вопросы, и что он тебе ответил:

— В первый раз я послала ему изумруд, — молвила дочь падишаха,— я, мол, для родителей так же дорога, как этот изумруд. Не тебе брать меня в жены.

— Я понял твои мысли, — сказал юноша. — Поэтому, купив драгоценный камень, отослал его обратно вместе с изумрудом. Мол, и мной родители дорожат не меньше.

— Второй раз я послала ему алмаз, — продолжала дочь падишаха,— дав ему понять, что я тверда, как алмаз, и он не сумеет выполнить мои желания.

— Я и это понял, — сказал юноша, — и потому, раздробив алмаз, вернул тебе в знак того, что если твои желания будут непомерно велики, то я смогу поступить с ними так же.

— Потом я направила ему бриллиант, — сказала дочь пади­шаха, — в знак того, что я так же красива, как этот камень.

— Я и это понял, ответил юноша. — Поэтому, купив еще более крупный бриллиант, вернул камни: мол, я тоже не дурен собой. Я добавил к ним еще два рубина, желая сказать, что было бы чудесно, если б у нас родились два красавца-сына.

Подивившись уму юноши, падишах снял свою корону и надел на его голову.

Через несколько лет братья собрались вместе и пришли к отцу.

Падишах встретил их с большими почестями. Узнав обо всем, что с ними произошло, он поцеловал сыновей в лоб и сказал:

— Я умышленно поступил тогда так, чтобы вы ушли искать свое счастье и научились сами заботиться о себе. Ибо чего стоят люди, которые всю жизнь висят на шее отца и надеются на его наследство!

ТАЙНА ДРУЖБЫ

 

Жил-был шах. Был у него единственный и любимый сын, звали его Мелик.

Однажды ехал Мелик верхом по берегу моря и вдруг видит: конюх и Кечал (Кечал — плешивый, лысый. Кечал Мамед — герой многих азербайджанских сказок, умный, находчивый и удачливый).

Мамед о чем-то спорят, кулаки в ход пустили. Мелик подскакал, разнял спорщиков и спрашивает:

— Что же это вы не поделили? За что тузите друг друга? Драчуны чуть-чуть отдышались, конюх и говорит:

— Господин мой, дело было так. Стоял я на берегу и увидел, что по морю плывет какой-то сундук. Бросился я в воду, с трудом вытащил сундук, а тут, откуда ни возьмись Кечал появился, кричит, что он первым увидел и потому сундук его. Вот мы и подрались.

Мелик пожурил драчунов, дал каждому по пятерке, а сундук забрал себе. Вез, вез и вдруг подумал: «Дай-ка открою я этот сундук и посмотрю, что в нем. Может, догадаюсь, почему его бросили в море».

Сказано — сделано. Открыл царевич сундук и видит, что внутри еще один сундучок, поменьше. Открыл он этот сундучок, а там шкатулочка. В шкатулочке лежит бумажный свиток. Раз­вернул его Мелик и прочитал: «Тот, кто хочет постичь тайну истинной дружбы, должен посетить крепость трех стариков».

Прочитал сын шаха это послание, пошел к отцу и говорит:

— О свет очей моих, отец и государь! Разреши мне отправить­ся в дальнее путешествие.

Шах удивился:

— Что это ты надумал, сынок? Куда собрался?

Мелик не хотел рассказывать отцу о таинственной находке, но тот так настаивал, что в конце концов он поведал и о ссоре конюха с Кечалом  Мамедом, и о том, как забрал у них сундук, и о странном свитке. В ответ шах рассмеялся:

— Так вот почему ты решил отправиться в дальние страны. Нет, сынок, человек не должен верить всему, что услышит. Нельзя гнаться за каждой птицей. Какой-то глупец нацарапал пустые слова, а ты готов внять его совету. Нет, не пущу я тебя одного рыскать по белу свету. Нет у меня кроме тебя никого и не хочу я с тобой расставаться. Живи дома. Вся страна к твоим услугам. Разве здесь нельзя познать тайну настоящей дружбы?

Пригорюнился царевич, попробовал отца уговорить, но тот был непреклонен. Так ничего и не добившись, ушел Мелик от отца. И направился прямо в палату печали. Была во дворце тайная комната. Если у кого-нибудь из приближенных  шаха случалась беда какая, приходили они сюда и проливали горькие слезы. Все тут было черное — и стены, и потолок, и пол. Ни один луч света не пробивался сюда.

После разговора о путешествии долго ждал  шах сына к ужину, но так и не дождался. Не появился Мелик и утром. Встревожился шах, созвал всех своих слуг и отправил на поиски царевича.

Они обыскали дворец и сад, заглянули вовсе уголки , разослали глашатаев, но никто не мог найти беглеца. Наконец , когда прошла неделя и началась новая, сына шаха нашли в палате печали. Тут же дали знать государю. Он вызвал своего визиря, вместе с ним отправился к сыну.

Мелик встретил их бледный и удрученный. Шах, который от волнения забыл о таинственном свитке, удивился увидев в руке сына какую-то бумагу, и спросил:

— Сынок, что с тобой, какое у тебя горе? Что это ты держишь в руке?

Мелик упал перед отцом на колени:

— О свет очей моих, отец и государь! Я испрашивал твоей воли отправиться в дальнее путешествие, чтобы узнать тайну истинной дружбы, но ты не разрешил. Этот отказ так опечалил меня, что я не смог сдержаться и пришел сюда выплакать свое горе.

Долго уговаривал шах сына, сулил ему золотые горы, обещал исполнить любое другое желание, только молил не уезжать. Увы, все было бесполезно. Мелик твердил, что ему ничего не нужно, только бы узнать тайну дружбы. Наконец, посовещавшись с визирем, шах решил отпустить сына, дав ему в сопровождение сто воинов.

Хитроумный визирь предложил коварный план:

— Мы скажем воинам, чтобы они по-одному постепенно покинули царевича. В конце концов, он останется один испугается и вернется обратно.

Так и сделали. На следующий день сын шаха, простившись с отцом, выехал из дворца. Следом за ним на конях отправились сто храбрых воинов.

Только выехали они на дорогу, как навстречу попался Кечал Мамед. Царевич остановил свой отряд и обратился к нему.

— Послушай, Мамед, в сундуке, который вы нашли, оказался свиток. Какой-то человек написал, что тот, кто хочет познать тайну истинной дружбы, должен пойти в крепость трех стариков. Вот я отправился на поиски этой крепости. Пойдем со мной.

Подумал Кечал и согласился:

— Ладно, только подожди, я своим скажу.

Испросил Мамед разрешения у отца, попрощался с матерью, которая положила в его хурджун (Хурджун — переметная сума) ячменного хлеба, и догнал Мелика.

Двинулись они в путь. Шли долго. Вдруг Мелик оглянулся и увидел, что они остались вдвоем, а все воины незаметно куда-то исчезли. Кечал Мамед повернул своего коня и испуганно спросил:

— Как же мы пойдем одни, без войска? Что мы можем там сделать одни, без воинов, без оружия. Давай и мы вернемся.

Мелик закипел от гнева:

— Вижу, братец, ты не прочь удрать. Что ж, возвращайся, я один пойду.

Правильно говорят в народе, все кечалы сметливые и сообразительные. Посмотрел Мамед на царевича и сказал:

— О, господин мой, не забудь, что если уж суждено кому-нибудь найти это место, то только мне. Я пойду с тобой.

И они продолжили путь. Ехали да ехали, то помалу, то помногу, спотыкались всю дорогу, где расспросом, где — без спросу, как вдруг видят: кончились запасы еды. Мелик опечалился:

— Что же нам теперь делать? Есть нечего, умрем с голоду. Но Кечал беззаботно махнул рукой:

— Мать положила мне в хурджун ячменного хлеба. Давай съедим, а там видно будет.

Он достал каравай хлеба и нарезал толстые ломти. Мелик поморщился. Ему в жизни не приходилось есть такого черствого хлеба.

Снова двинулись в путь-дорогу. Шли днем и ночью и, наконец, добрались до высокой-высокой горы. Перевалили через нее, и открылась их взорам широкая долина, вся усыпанная цветами. Да такая красивая, что даже цветник в шахском саду не мог с ней сравниться. Каждый цветок отливал тысячью красок, голова кружилась от пьянящего аромата. В ветвях деревьев соловьи заливались, тут были и куропатки, и фазаны, и перепелки, и по­пугаи, и павлины с пышными хвостами. Вдали пугливо пробегали стада ланей, газелей.

Посреди долины возвышался дворец , выложенный из золотых и серебряных кирпичей. Его башни уходили в облака. Со всех сторон дворец был обнесен высокой крепостной стеной, один вид которой внушал страх.

— Как здесь красиво! — восхищенно произнес Мелик. — Вот бы где остаться...

Но Кечал Мамед не разделял его восторга:

— Рано, мой господин, говорить о том, чтоб остаться. Что-то не нравится мне это место...

И словно в подтверждение его слов, раздался страшный грохот. Путникам показалось, что небо рухнуло на землю. В ту же минуту ворота дворца распахнулись, неизвестно откуда появи­лись две огромные руки. Одна сбросила с коня Мелика, другая опустила на землю Кечала Мамеда. Те же руки, двигавшиеся сами по себе, схватили коней под уздцы и отвели в крепость, поставили в конюшню. Только здесь путники, ни на шаг не отстававшие от коней, остановились и огляделись. Это была конюшня, большая, как городская площадь. Снова появились руки, дали коням корм. Потом те же руки привели Мелика и Мамеда во дворец, такой пышный и роскошный, что отцовский дворец пока­зался царевичу жалкой хижиной.

Людей по-прежнему не было видно. Словно по воздуху под­плыли к усталым путникам чаша для омовения и полотенца. На столе появилась скатерть, а на ней сто разных блюд, одно другого вкуснее. Гости только диву давались, откуда все это берется. Но недолго предавались они раздумьям. Оба были очень голодны и принялись за еду. Когда они наелись досыта, опять появились таинственные руки, убрали все со стола. Потом они повели Мелика и его друга в опочивальню. Здесь гости, не мешкая, разделись и легли. Сын шаха уснул, едва его голова коснулась подушки. Зато Кечал, умный и хитрый, как лиса, спал вполглаза, чутко прислушиваясь к малейшему шороху.

Было уже далеко за полночь, когда Мамед увидел, как распахнулись двери. В комнату вошли три старца в огромных черных чалмах, длинных черных балахонах, черных башмаках с острыми, загнутыми вверх носами. Один старик держал в руках черную книгу, другой нес тяжелый черный жезл, а к поясу третьего была привешена кривая сабля с черной рукояткой. Ста­рик с саблей заговорил первым:

— Нечего долго раздумывать. Отрубить им головы — и все. Не приведи Аллах, раскроют нашу тайну.

Старик с книгой в руках возразил ему:

— Один из этих юношей царевич. Если убьем его, шах пошлет на нас войско, и мы погибнем. А Кечалу Мамеду смерть пока не суждена.

— Что ж нам делать с ними? — растерянно спросил старик с жезлом.

Старик с книгой, по-видимому, самый мудрый, ответил

— Раз уж они попали к нам, попросили у нас приюта, наш долг — помочь им.

Не успел он вымолвить последнее слово, как Мамед соскочил с постели и упал перед  стариками на колени.

— О мудрые, не откажите нам в своей помощи. Мы идем узнать тайну истинной дружбы. Укажите нам путь.

Старик простер над ним руку и сказал:

— О юноша, мы разгневались на вас, хотели казнить, но раз ты так просишь, раз молишь о помощи, слушай и запоминай. Встаньте на заре, чуть свет. Садитесь на коней и отправляйтесь прямо по дороге, по правой стороне. Встретится вам лисица. Но это не настоящая лисица, а старуха-колдунья. С утра до ночи сидит она на распутье семи дорог и следит за теми, кто проходит. У каждого она всеми правдами и неправдами старается выве­дать, куда и зачем он идет. Смотрите, не доверяйте ей вашу тайну, иначе горе вам... Как только отойдете от лисицы, сойдите с коней, снимите с них подковы и переверните их. Потому что эта хитрая ведьма, не сумев выведать вашу тайну, начнет вас преследовать. А если вы подкуете коней перевернутыми подковами, она пойдет в другую сторону и потеряет ваш след.

Немного дальше вам встретится птичка-невеличка. Каждое ее перышко окрашено тысячью красок. Смотрите, не смейте ее убивать! Она заколдованная. Подсыпьте ей немного корма и идите дальше. До самого моря вы не встретите больше никаких препятствий. Но вот переплыть море на своих конях вы не сможете. Снимите седла и сбрую, отпустите коней в лес. На берегу вы увидите черный-черный камень. Под ним найдете удила. Один конец бросьте в воду. Тотчас же из воды навстречу вам выйдет конь о трех ногах. Садитесь на него оба, он довезет вас до другого берега. Только смотрите — камень, хоть и невелик, но весит тысячу пудов. У вас не хватит сил сдвинуть его с места. Станьте возле камня и скажите: «О черный камень, ты упал с небес, земля помогла тебе, теперь помоги нам». Камень сразу станет легче, вы сможете поднять его и взять удила. На другом берегу вы увидите точь-в-точь такой же камень. О коне не беспокойтесь. По суше он ходить не может и потому вернется в море. Еще у камня вы найдете железные башмаки и посохи. Наденьте башмаки, возьмите посохи в руки и ступайте вперед. Будете идти до тех пор, пока не сотрутся башмаки и посохи. Вот тут вы и остановитесь. Сразу же перед вами появится старуха, дадите ей денег, и она покажет вам место, которое вы ищете. Только старик сказал последнее слово, как все трое исчезли, а Кечал кинулся будить Мелика. Тот спал как убитый. Наконец он поднял голову и зло закричал:

— Эх, зачем ты разбудил меня? Какой сон мне снился!!! Будь ты на моем месте, вовек бы не проснулся...

Но Кечал Мамед, не обращая внимания на крик, спокойно сказал:

— Господин мой, Мелик, тебе повезло, что ты спал и ничего не видел. Если бы ты только знал, как напугали меня старики.

— Какие старики, что ты болтаешь? — удивленно спросил Мелик.

И тогда Кечал рассказал ему все, что видел и слышал. Лишь в одном погрешил он против истины. Птицу, сказал он, надо подстрелить.

 Не зря ведь говорят в народе, нет на свете хитрее Кечала. Мамед нарочно не сказал правду. Он подумал: вдруг по дороге они поспорят и Мелик, уверенный, что знает все сам, прогонит его и доберется до места, которое они ищут. Лучше пусть Мелик не все знает.

Потом Кечал потребовал, чтобы сын шаха пообещал в  дороге слушаться его во всем. Они поклялись в вечной дружбе и скре­пили клятву кровью.

На заре, едва рассвело, Мелик и Кечал, как велел старик, вышли и направились к конюшне. Но те же самые руки, что встретили их вчера, уже держали оседланных коней у ворот. Сели друзья на коней и отправились в путь-дорогу.

Как предсказывал старик, вскоре встретилась им лисица. Побежала она рядом с ними, заговорила по-человечьи. Как ни уговаривала их, как ни упрашивала рассказать, куда едут, что ищут, но ничего не вышло. Молодцы наши только смеялись хитрой колдунье в ответ, а тайны своей не выдали. Отъехали немно­го, спрятались за деревом и оглянулись. Лисица отстала. Тут они спешились, перековали коней и поехали дальше.

Долго ли ехали, коротко ли, наконец, встретили они птицу. Мелик тут же сорвал со спины лук, натянул тетиву, хотел стрелу выпустить, но Кечал схватил его за руку. Царевич удивленно спросил:

— Да ведь ты сам говорил, что птицу, которую мы встретим в пути, надо подстрелить. Почему же сейчас не даешь мне сделать это?

Мамед соскочил с коня, упал перед сыном шаха на колени:

— О, господин мой, Мелик, прости меня. Все проклятая хитрость. Это она виновата, что я соврал тебе. Старик велел не трогать птицу, а наоборот, накормить ее.

Рассердился Мелик, но потом все же простил Мамеда. Поехали они дальше. Долго ехали молча, пока не добрались до самого моря. Спешились они, расседлали коней, отпустили их в лес. Встал Мамед подле черного камня и повторил те слова, которым научил его старик: «О черный камень, ты упал с небес, земля помогла тебе, теперь помоги нам». И вправду, камень стал таким легким, что Мамед одной рукой приподнял его, а другой достал спрятанные удила. И в ту же секунду раздался такой грохот, словно небо обрушилось на землю. Море заволновалось, закипело и выскочил из воды конь о трех ногах. Кечал Мамед тут же накинул на него удила и потянул к себе. Конь уперся, попытался вырваться, вернуться в море, но не тут-то было. Кечал держал крепко. Вскочили они вдвоем на широкую спину, бросился конь в пучину и в одно мгновенье вывез их на другой берег. Только Мамед снял удила, конь тут же прыгнул в море и скрылся из глаз. А Кечал спрятал удила под черный камень, как велел старик, и стал искать кованые башмаки. Они были тут же, рядом.

Мелик и Мамед обулись в башмаки, взяли в руки железные посохи и пошли. По долинам, по стремнинам, где — привал,  где — перевал, то в обход, то напрямик, день — путь, сон — миг. Вдруг заметили, что башмаки продырявились, а посохи стерлись с концов. Знать, добрались они до того места, которое искали. Огляделись и видят — неподалеку хижина стоит.

Направились они туда. Только хотели постучать в дверь, вышла на порог старуха. Мелик глянул в ее добрые глаза и сказал:

— Бабушка, мы устали и проголодались в пути, не оставишь ли ты нас переночевать?

Старуха вздохнула:

— Места у меня много, сынок, оставайтесь, не жалко. Вот только накормить мне вас нечем.

— Это не беда, бабушка. Было бы где спать. А поесть найти нетрудно.

Он достал из кармана большой рубин и протянул старухе.

— Вот возьми. Поменяй у менялы на деньги и купи чего-нибудь покушать.

Такого огромного рубина никогда не видела старуха. Она пошла в город к знакомому купцу. Протянула ему камень и сказала:

— Братец, на-ка этот рубин, дай мне взамен еды и денег. Купец осмотрел камень и враз смекнул, что старухе одной не унести столько денег. Поэтому он сказал:

— Пойди приведи амбала¹, сама ты не управишься. Старуха подумала, что купец смеется над ней, но пошла, а про себя подумала: «Говорит, надо привести, приведу. Но, если только этот нечестивец надо мной посмеялся, я его проучу так, что весь свой век помнить будет».

Но купец и не думал шутить. Когда старуха вернулась с амбалом, он навьючил на беднягу два огромных мешка — один с деньгами, другой — с продуктами.

Привела она амбала домой, сложил он мешки, получил за труды и ушел. А Мелик и Мамед набросились на еду, а когда поели, поблагодарили старуху, и Кечал сказал:

— Послушай, бабушка, есть у нас одно дело. Если ты нам поможешь, дадим тебе столько драгоценных камней, что и не счесть.

Старуха в ответ рассмеялась:

— Куда мне их девать, сынок? Мне хватит и того, что вы уже дали. Скажите лучше, чем я могу вам помочь?

— Мы пришли сюда, чтобы узнать тайну истинной дружбы.

Узнать ее можно в заколдованной  крепости трех стариков. И только ты можешь показать это место. Старуха ответила:

— Да ведь вы оттуда пришли. Крепость, где вы ночевали, и есть то самое место.

Мелик удивился:

— Зачем же старики прислали нас сюда, почему не рассказали о своей тайне?

— Дети мои, этого я вам сейчас сказать не могу. Вы встретите стариков еще раз. И тогда они откроют вам тайну истинной дружбы. А теперь идите на окраину города. Там вы увидите высокий дом. В нем живут неразлучных два друга — Ахмед и Мамед. Может, вы там узнаете тайну.

  Долго шли Мелик и Мамед, пока не прошли весь город. На самой окраине они увидели пастуха со стадом овец. Они подошли к нему:

— Братец пастух, может, ты знаешь, где живут два неразлучных друга Ахмед и Мамед?

— Как не знать? — охотно откликнулся пастух. — Их овец я и пасу. Вот видите этот высокий дом там вдали? В нем они живут.

Друзья пошли прямо к дому, который указал им пастух, постучали в дверь.

Открыл им Ахмед. Мелик поклонился и сказал:

— Мы чужестранцы, никого не знаем в этом городе. Не могли бы вы приютить нас на одну ночь?

Ахмед широко распахнул двери:

— Для гостей — самое почетное место. Проходите, пожалуйста, милости просим.

Он провел гостей в парадную комнату, усадил на ковер. Поговорили о том, о сем, потом слуги подали разные кушанья, одно лучше другого. Но как Ахмед ни старался, как ни уговаривал, ни Мелик, ни Мамед даже не притронулись к еде.

— Почему вы не хотите отведать моего хлеба? — наконец обиженно спросил Ахмед.

Тогда Мелик решил открыть цель их прихода.

— Братец, мы пришли сюда, чтобы узнать тайну дружбы твоей с Мамедом. Пока ты не откроешь нам эту тайну, мы не станем ни пить, ни есть.

— О гость, зачем тебе понадобилась моя тайна? Скажи прав­ду. А не скажешь — и от меня ничего не узнаешь.

И поведал Мелик Ахмеду обо всем, что с ними приключилось, о том, как нашли сундук, о письме, которое в нем оказалось, о том, как шах не хотел его отпускать, и обо всех приключениях в пути.

Пожалел Ахмед своих гостей и сказал:

— Да, братцы мои, прошли вы немало. А теперь выслушайте меня. В молодости у меня было очень много друзей. Каждый день я с кем-нибудь пировал. Так и жил. Однажды отец сказал мне: «Сынок, погляжу я, очень много у тебя друзей, а ты когда-нибудь испытывал их?» Я пожал плечами и ответил: «Нет, отец, не испытывал. А зачем? Я и так знаю, что они мои верные друзья. Разве не видишь: они каждый день приходят ко мне, забавляют, не дают скучать, ничего худого я от них не видел». Но отец не унимался: «Сынок, ты еще очень молод, нельзя называть каждого, кто тебе улыбается, другом. Все они друзья, пока полно в карманах. Сейчас у нас достаток, мы богаты, и они слетаются, как мухи на мед. Большинство из них приходят из-за еды, из-за питья. Ты думаешь, они по-настоящему любят тебя? А ты попробуй испытать их. Узнай, что у них на душе».

Слова отца запали мне в сердце. В один прекрасный день я убил барана, положил его в мешок и завязал крепким узлом. Когда настал вечер, я взвалил мешок на плечи и пошел по очереди ко всем своим друзьям. Я постучал в первую дверь. Мой друг вышел. Я опустил мешок на землю и сказал: «Сегодня со мной случилась большая неприятность. Я убил шахского барана, и как назло самого любимого. Если шах узнает, меня повесят. Баран у меня сейчас в мешке, помоги его спрятать». Друг насупил брови и отвел в сторону глаза: «Извини, брат, мы не раз пили и ели вместе, но я не могу выполнить твою просьбу. Баран — не иголка, его не спрячешь. Боюсь, узнает шах, не сносить мне тогда головы».

Долго я умолял друга, но он был непреклонен и в конце кон­цов захлопнул перед моим носом дверь со словами: «Послушай, да отстань ты от меня! Я очень сожалею, что подружился с тобой. А теперь не то, что дружить, знать тебя не желаю...»

Так с мешком за плечами я обошел всех своих друзей. Меня встречали, как всегда, приветливо. Но стоило мне рассказать, в чем дело, все двери захлопывались, и меня гнали вон. В ту ночь постучался я в тридцать девять дверей, тридцать девять друзей просил о помощи. И ни один из них меня даже на порог не пустил.

Опечаленный я возвращался домой и вдруг вспомнил, что в маленьком домике у самой дороги живет один мой знакомый. Мы не были с ним близки, я хотел пройти мимо. Если друзья, с которыми я днем и ночью пил и кутил, не хотели помочь мне, станет ли со мной разговаривать этот человек? Но все-таки какой-то голос шептал мне: «Постучи! Испытай и его». И я, проклиная шайтана, подошел к двери. На стук вышел сам хозяин. Я робко поздоровался с ним и сказал: «У меня большое несчастье. Я нечаянно убил шахского барана, и теперь я не нахожу места, где бы спрятать его. Не можешь ли ты помочь мне?» Он подумал немного и грустно покачал головой: «Конечно, это очень плохо, что ты убил барана, тем более из шахского стада. Но теперь ничего не поделаешь. Как говорится, чему быть, того не миновать. Однако тебе грозит беда, и я должен тебе помочь. Нельзя же допустить, чтоб ты погиб из-за какого-то барана».

 Он вернулся в дом и через минуту появился снова с большой лопатой. «Пойдем, — сказал он, — зароем барана на окраине города».

 Мы шли долго. Я падал с ног от усталости, ведь за этот вечер с мешком на плече я обошел чуть ли не весь город. Мой спутник вдруг остановился и сказал: «Ты, наверное, очень устал, дай я понесу барана». Я не хотел отдавать ему мешок, но он насильно отнял его у меня. Наконец мы дошли до небольшого арыка. Здесь мы вырыли яму, положили в нее мешок с бараном и сверху засы­пали землей.

 «Давай немножко углубим арык, — предложил мой знакомый, — тогда вода потечет прямо над ямой, и никому в голову не придет, что здесь может быть что-то зарыто». Сказано — сделано. Мы подрыли немного, так, чтобы слегка изменилось русло арыка, и вода потекла над тем местом, где был зарыт баран. Когда все было кончено, я поблагодарил своего знакомого и вернулся домой.

На следующее утро я пошел к нему, чтобы поблагодарить еще раз. Я не застал его. Мне сказали, что он пошел на свадьбу к какому-то беку. Этот человек, которого я знал совсем мало, оказался единственным моим другом. Интересно, может ли он хранить тайны? Чтобы увериться в этом, я тоже пошел на свадь­бу. Там собрались все самые знатные люди нашего города. Я вошел в комнату и увидел своего нового друга на самом почетном месте. Прямо с порога я закричал: «Будь ты проклят, нечестивый, пропади пропадом, ну-ка выйди во двор, посмотришь, что я с тобой сделаю». Он даже бровью не повел и спокойно ответил: «Не кричи, Ахмед, ступай себе домой. Хоть бей меня, хоть режь, все равно ни за что не скажу, над чем течет вода». Услыхав эти слова, я раз и навсегда поверил, что мой новый друг надежен, как скала, что он никогда не выдаст тайны, не предаст меня.

С того самого дня я души не чаял в Мамеде (я и забыл сказать, что моего нового друга звали Мамед). Мы проводили все время вместе, и так привязались друг к другу, что и часу не могли прожить врозь. Но счастье никогда не бывает вечным. Случилось так, что Мамеду пришлось перебраться в другую страну. Он продал все свое имущество, забрал отца и мать и переехал.

Прошли годы. Умерли мои родители. Я обеднел, друзей у меня не было, родных тоже, только одна сестра. Жили мы плохо, перебивались с хлеба на воду. Я повсюду искал работу, но ничего не мог найти. Тогда я взял сестру и мы отправились искать счастья по свету. Деньги, которые у нас были, кончились, одежда пообносилась. Мы брели из города в город, голодные, оборванные, потеряв всякую надежду. Так мы пришли в этот город, и я случайно узнал, что мой друг Мамед живет здесь. Мы уже не­сколько дней ничего не ели, сестра совсем обессилела. Я решил найти друга Мамеда и одолжить у него хоть немного денег. С трудом я узнал, где находится дом Мамеда. Я отправился туда и как раз в дверях встретился с ним. Он куда-то уходил с женой. Я отозвал его в сторону и тихонько сказал: «Братец, со мной стряслась беда, и я пришел в этот город, где у меня нет ни жилья, ни родных. Одолжи мне немного денег». К моему удивлению, Мамед даже не взглянул на меня. Достал горсть мелочи, сунул мне в руку и ушел. Такое холодное отношение обидело меня, я хотел вернуть ему деньги, но вспомнил, что сестра умирает с голоду, и смирил свою гордыню.

Эту ночь мы с сестрой провели в караван-сарае. Когда мы вышли на улицу рано утром, к нам подошли какая-то женщина и девушка. «Сынок, — сказала женщина, — вы похожи на чужестранцев. Мне кажется, вам негде жить. У нас в доме семь комнат, и все пустуют. Пойдемте со мной, будете моими детьми. Будем жить все вместе, как одна семья».

Ее приглашение удивило и даже немного насторожило меня. Я знал, в этих краях найти пристанище не так-то легко. Может быть, она хотела заманить нас в ловушку? Но что могла взять она с двух оборванцев? У нас даже не было денег, чтобы заплатить за жилье. Но женщина говорила так приветливо, что мы с сестрой согласились и пошли с ней. С того дня женщина ухаживала за нами, как за родными детьми. А я и сестра, как могли, помогали ей в домашних делах.

Однажды я шел на базар и вдруг какой-то старик остановил меня: «Сынок, я должен твоему отцу два кошелька золота, только сейчас я узнал, что он умер, а его дети живут здесь. Возьми эти деньги, они твои». Я не хотел брать денег. Но старик не отставал, пришлось положить кошелек в карман. Дома я отдал деньги женщине, которая приютила нас. Так мы и жили, спокойно и счастливо. А в один прекрасный день я встретил на базаре Мамеда. Я хотел пройти мимо, будто не заметил его, но он окликнул меня: «Ахмед, ты обижен на меня?» Что я мог ему сказать? «Конечно, обижен. Ты не похож на человека, верного в дружбе. Когда я попросил у тебя денег, ты даже не взглянул на меня, не спросил, как я живу. Разве так поступают друзья?» Мамед нахмурился: «Все, что ты говоришь, правда, Ахмед. Я дал тебе деньги, не глядя на тебя. Это так. Но я не изменил нашей дружбе. Я разговаривал с тобой, как с чужим, потому что ты был похож на нищего, и моя жена не поверила бы, что такой оборванец может быть моим другом. Но потом я подослал к тебе свою мать, и она взяла тебя в сыновья. А еще немного спустя я послал к тебе отца, и он отдал тебе два кошелька золота».

— Гости мои, вы знаете, что это была правда. Я понял моего друга, и с того дня наша дружба окрепла. Мы больше никогда не разлучались. Вот и все.

Когда он кончил свой рассказ, уже рассвело, запели петухи. Мелик и Кечал Мамед поблагодарили Ахмеда, сели на коней и отправились в путь. Ехали они днем и ночью. По долинам, по стремнинам, где — привал, где — перевал, то в обход, то напрямик, день — дорога, отдых — миг. Чтоб попасть на родину, им надо было пересечь семь стран семи шахов. А еще надо было пройти между двух гор. На одной из них жили сорок разбойни­ков и каждого, кто появлялся в этих местах, грабили и убивали.

 Когда Мелик и Кечал подошли к злополучной горе, дозорные разбойников заметили их, налетели десять татей со всех сторон, окружили путников. Были у них сабли, начали они отбиваться. Увидели разбойники, что не одолеть им Мелика и Мамеда, по­слали к атаману с известием, что, мол, пока ты там сидишь, два чужеземца убивают твоих людей. Приказал атаман всем разбой­никам сесть на коней. И живыми или мертвыми привести чуже­земцев.

Увидели Мелик и Мамед, что несутся к ним сорок разбойников на быстрых конях, поняли, не устоять им. Пришпорили они своих коней и полетели, словно птицы. А разбойники за ними. Вдруг конь Мамеда споткнулся и упал. Пока Кечал поднимал коня, разбойники настигли его, схватили, скрутили руки и отвезли к атаману. Тот велел бросить пленника в темницу, а через три дня отрубить ему голову. Но пока Мамед томится в тюрьме, посмотрим, что случилось с Меликом.

Когда разбойники окружили Кечала, Мелику удалось спастись. Долго скакал он, сам не знал, сколько. Наконец доскакал он до луга, но тут, сломленный усталостью, сполз с коня, отпустил его пастись, а сам лег под дерево. Но луг этот, на беду, был заповедником могучего шаха. Не успел Мелик заснуть, как стража увидела коня, поймала Мелика и отвела во дворец. Грозному повелителю доложили, что какой-то странник нарушил его приказ и пустил своего коня пастись на луг. Разгневался шах и приказал посадить пришельца на тридцать девять дней в подзе­мелье, а на сороковой день соорудить перед дворцом виселицу и повесить. Мелику даже не объяснили, в чем он провинился, и заточили в темницу.

А тем временем Кечал Мамед успел осмотреться в своей тюрьме и увидел, что он не один. В углу лежал какой-то юноша. Он тяжело и прерывисто дышал. Поминутно останавливаясь, он рассказал Мамеду, что попал сюда семь лет назад по приказу злого шаха. С тех пор ни разу не видел он белого света.

Ночью юноша умер. А Мамед снял с него одежду, надел ее на себя, а мертвеца нарядил в свой костюм и усадил в углу. Сам же, притворившись мертвым, вытянулся у двери. Наступило утро. Стражник принес заключенным похлебку и увидел, что один умер. Завернули его в циновку, положили на арбу и повезли на вершину, чтобы сбросить в пропасть.

По дороге Кечал, конечно, незаметно выскользнул из циновки и удрал. Но об этом никто из разбойников никогда не узнал. Потому что аробщик, обнаруживший, что потерял «мертвеца», побоялся рассказать об этом кому-нибудь.

А Кечал, соскользнув с арбы, шел днем и ночью, не останавливаясь, пока не добрался до страны, где томился в неволе Мелик. Вошел он в город и услышал, как глашатаи возвещали, что на городской площади будет повешен человек. Вместе со всеми горожанами и Мамед пошел на площадь. Посреди нее на высо­ком помосте стоял трон. На троне восседал шах, окруженный визирями, а внизу наготове стояли палачи. Перед ними под виселицей со связанными руками стоял Мелик. Увидел это Мамед, содрогнулся, но не растерялся. Пал ниц перед шахом и говорит:

— О могучий шах, я знаю очень много о человеке, которого ты собираешься повесить. Это злодей из злодеев, позволь мне само­му повесить его.

Шах удивился, но милостиво разрешил:

— Скажи, юноша, что ты знаешь о нем. Если твои слова по­нравятся мне, я выполню твою просьбу.

Кечал Мамед хитро улыбнулся и сказал:

— О великий и могучий шах! Этот неверный — сын шаха. Сюда он пришел, чтобы убить тебя и захватить власть. Ты правильно решил его повесить. А еще хочу сказать тебе вот что: эта собака и сын собаки когда-то поклялся, что повесит тебя на виселице верхом на коне.

Шах удивился:

— Верхом на коне? А как это делается и что это такое? Мамед приготовил ответ заранее:

— О шах! Прикажи привести хорошего коня и я покажу, что значит вешать верхом на коне. Мы сразу убьем двух зайцев: и тебе покажу новый способ казни и его повесим, чтоб знал, как замышлять зло против могучего и великого шаха.

Слова Мамеда очень понравились шаху. Он приказал привести самого лучшего коня. Слуги бросились на конюшню, и через минуту по площади гарцевал стройный белый конь. Кечал Мамед подал знак, палачи надели веревку на шею Мелика, подняли его и посадили на коня. Мамед с саблей в руках вскочил на того же коня, пришпорил его и, подъехав прямо к виселице, сказал палачам:

— Натяните веревку покрепче. Я отскочу назад, а Мелик повиснет в петле. Такой способ и называется повесить верхом на коне.

Палачи натянули веревку. В то же мгновение Мамед острой саблей перерубил веревку, пришпорил коня, и тот полетел птицей. Когда шах понял, в чем дело, поднял шум и потребовал, чтоб беглецов поймали и привели живыми или мертвыми, было уже поздно. Все войско шаха бросилось в погоню, но так и не смогло настигнуть Мамеда и Мелика, которые благополучно добрались до берега моря.

Мамед лихо соскочил с коня, подошел к волшебному черному камню, одним духом выпалил заклинание и достал удила. Только он бросил их в воду, как из моря вышел конь о трех ногах. Путники вскочили ему на спину и переплыли море. Только в эту минуту увидели их шахские воины, но переплыть через море не могли.

А Мамед тем временем спрятал удила под черный камень на другом берегу. Прошли друзья немного вперед, увидели своих коней, которые мирно паслись на лугу. Вскочили они в седла и двинулись в путь. Долго ли ехали, коротко ли, наконец, добрались до замка трех стариков. И опять две руки отвели коней в конюшню, а гостей во дворец, подали им обед, приготовили постель, И опять не встретили путники ни одной живой души.

Мелик так устал, что заснул, как только голова его коснулась подушки. У Мамеда тоже слипались глаза. Он боялся, что крепко уснет, поэтому разрезал себе палец и посыпал солью.

Далеко за полночь двери широко распахнулись. Вошли три старика. Первый держал в руках черную книгу, второй — тяжелый черный жезл, а к поясу третьего была привешена кривая сабля с черной рукояткой. Как и в тот раз, старик с саблей заговорил первым:

— Дайте-ка, я их убью, чтобы, не приведи Аллах, не раскрыли нашей тайны.

Старик с книгой решительно возразил:

— Ты, кажется, так и будешь всегда жестоким. Бедняги с трудом познали тайну истинной дружбы, а ты хочешь их убить.

Кечал больше не мог молчать. Он соскочил с постели, упал на колени перед стариком с книгой и горячо сказал:

— О мудрый из мудрых, мы познали дружбу, хочешь, расскажу.

Старик улыбнулся:

— Не трудись, сынок, не рассказывай, мы и так знаем эту тайну.

Мамед удивился:

Но если вы знали эту тайну, почему же послали нас в такую даль?

— О мой сын, если бы тайна досталась вам без труда, если бы вы не испытали все тяготы пути сами, наши слова пропали бы даром. Поэтому мы послали вас туда. А теперь идите с миром, живите счастливо и дружно, как Ахмед и Мамед.

Мелик и Кечал Мамед поблагодарили стариков и двинулись в обратный путь.

Шли они от зари до зари и, наконец, добрались до своей страны. Шах, узнав о прибытии сына, вышел ему навстречу. Семь дней и семь ночей длился во дворце пир. Шах накормил всех бедняков и калек, а  Мамеду подарил красивый дворец.

СУД ПЛЕШИВЫХ

Кто-то был, а кого и не было. Жили-были два брата. Старшего из них звали Валех, а младшего – Салех. После смерти отца Валех забрал себе все добро, а Салеху ничего не дал. Деньги, богатство помогли Валеху стать именитым купцом. А бедный Салех с трудом кормил свою большую семью.

Однажды Салех сказал жене:

– Положи мне в сумку пару чуреков и немного сыра, уйду я на работу в другой город.

Жена ответила:

– Работа – везде работа. Работай уж тут. Зачем же в другой город уходить?

Салех возразил:

– Нет, жена, не смогу здесь работать. Брат мой Валех стал богатым купцом, а я – поденщик. Иду ли на работу, или возвращаюсь с нее, каждый раз встречаю то его самого, то сыновей. Косятся они на меня. А мне досадно. Мало того, что отняли у нас все состояние, они еще издеваются надо мной. Я не боюсь работы. Но трудно мне вытерпеть, свысока смотрят они на нас.

Жена, не вымолвив больше ни слова, положила в суму хлеб да сыр, проводила мужа в путь. Долго ли шел Салех, недолго ли, добрался он до одного города. Походил по городу день-другой, а на третий нанялся слугой к купцу. Условились, что купец станет кормить Салеха каждый день, а как исполнится год – рассчитается с ним.

Салех был трудолюбивым человеком. С утра до вечера работал он на купца. С любой работой управлялся. Бывало так, что иной день трудился сразу за троих-четверых. А купец попался такой скупой, что ничего ему, кроме еды, не давал. И вся еда-то – хлеб да сыр.

Раз в месяц Салех выпрашивал у купца немного денег и посылал их жене. Месяц шел за месяцем, прошел год – и Салех увидел, что осталось ему получить меньше половины того, на что рассчитывал.

Задумался Салех: как с этими малыми деньгами домой возвращаться?

А купец говорит ему:

– Еду я на год в другие города торговать. Хочешь – и тебя с собой возьму. Жалованья прибавлю.

Салех не согласился, потому что купец был бессовестный и жадный. И если поехать с ним, то впятеро больше работы будет. Думал Салех, думал и надумал, наконец, уйти от купца и наняться в слуги к кому-нибудь другому. С этой мыслью пошел он искать себе место. Побродил по базару, видит: откуда ни возьмись – брат его, Валех.

Братья встретились. Но как встретились? Один – богатый купец, другой – бедный слуга. Одежда на одном сверкает и блещет, на платье другого – заплата на заплате... Купец  Валех увиделся с братом, как господин со слугой. Он оглядел Салеха с головы до пят, потом усмехнулся:

– Раз не годишься ни на что другое, кроме как в слуги, то зачем бродишь по городам? Слуга – везде слуга, ему и в нашем городе место найдется. Чем чужим служить, послужил бы своим, и мы бы тебе порадели, жил бы сносно...

 Слова брата пулей впились в Салеха. Вот как портит человека богатство! Ничего не сказал Салех Валеху. А про себя подумал, что с голоду помрет, но не пойдет к такому брату на поклон и не протянет руку за помощью.

Валех спросил:

– Ну как же твои дела? Зарабатываешь хоть что-нибудь?

Салех и виду не подал, что нуждается:

– Отчего ж? Неплохо живу. Валех опять усмехнулся:

– Вижу. По одежде сужу твоей... Я завтра еду. Если и впрямь так хороши у тебя дела – можешь дать мне денег я отвезу их твоей жене. А то она уже кожу с рук стерла, ковры стираючи тем-другим...

Кровью облилось сердце Салеха. Ничего не говоря, направил­ся он прямо к купцу:

– Господин мой, я согласен служить тебе еще один год. Любую работу стану делать, самую трудную – только поручи. Но прошу тебя выполнить прежде одну мою просьбу.

 Купец обрадовался:

– Какую? Говори.

– Человек тут был из нашего города, – сказал Салех.– Завтра едет назад. А у меня, по его словам, больные есть дома. Дай мне все, что должен заплатить за прошлый год, и половину того, что причитается, – вперед, и я пошлю домой денег.

Купец составил расписку и говорит:

– Ставь здесь подпись.

Салех подписал. Получил деньги, пошел к ювелиру, купил на них бриллиант и принес Валеху:

– Брат, я условился побыть здесь еще год. Возьми этот бриллиант, передай его моей жене, пусть продаст и живет с детьми помаленьку, а я через год вернусь.

Валех взял бриллиант и спрятал в карман. Братья расстались. Салех уехал с купцом. Валех закончил свою куплю-продажу, составил караван и двинулся домой.

Бриллиант, который дал ему брат, чуть не ослепил его. Он решил не говорить о нем ни жене Салеха, ни кому другому, а оставить камень себе.

Прошли недели, обернулись месяцами, миновал год. Купец, хозяин Салеха, завершив свои торговые дела, возвратился к себе. Он рассчитался с Салехом. Тот получил все, что оставалось, и пустился в путь. Шел он, как говорится, немного, стоял немало, шел немало, стоял немного, добрался наконец до родных мест.

Был уже вечер, когда Салех вошел в город. Все лавки были на замке. Никто поэтому не повстречался Салеху, никто его не увидел, не узнал.

Салех прямехонько направился к дому. Остановился у ворот, прислушался. Слышит – мужской голос во дворе:

– Ну, вот что я тебе скажу. Сегодня ты взяла хлеб в долг в нашей лавке. Отец сказал: не принесешь завтра денег за хлеб – пошлет людей, заберут все, что есть у тебя в доме.

Голос показался Салеху знакомым. Пригнулся он к щели в воротах и узнал племянника – старшего сына родного брата. Кровь ударила Салеху в голову. Только решил войти – послышался голос жены:

– Разве осталось дома хоть что-нибудь, чтобы вы могли забрать и продать? Ей-богу, всего богатства у нас – единственное одеяло. И то его, сколько ни носила сегодня по базару, – никто не купил. Ведь для кого я взяла хлеба в долг? Для твоих же двоюродных братьев – дети твоего родного дяди.

– Не знаю я ничьих детей и никакого дяди! Завтра же принеси деньги за хлеб. Не принесешь – пеняй па себя...

Салех распахнул ворота. Жена его увидела, громко зарыдали, бросилась к мужу. Подкосились у бедной женщины ноги, рухнула она наземь.

Салех посмотрел па племянника:

– Сколько мы вам должны?

Племянник ответил. Салех уплатил ему и сказал:

– Раз ты ни дяди, ни детей его не признаешь, то и я знать не хочу ни брата, ни племянника. Ступай вон!

Племянник стал ругаться. Но Салех выгнал его и захлопнул ворота.

Высыпали дети, окружили отца. Салех увидел, что все они в лохмотьях. Вошли в дом. Глянул Салех – и вправду все голо кругом. Ничего дома нет, кроме драного одеяла.

Салех обратился к жене:

– Отчего так быстро израсходовали все, что я вам прислал? Как вы дошли до такого состояния?

Жена удивилась:

– О чем ты говоришь? Что ты нам прислал? Теперь уже удивился Салех:

– Ведь я купил и послал вам с братом бриллиант, чтобы вы продали его здесь и расходовали деньги понемногу.

Бедная женщина чуть с ума не сошла.

Стало ясно, что Валех не отдал бриллианта жене брата.

Салех развязал свой хурджин, дал детям все, что было там съестного. Дети поели, насытились. Каждый забрался в свой уголок и лег спать.

Рано утром Салех встал и пошел в лавку брата. Глянул он и ахнул: вот уж лавка так лавка! Брат разбогател, видно, вдвое-втрое против прежнего. Стал он в городе самым именитым, самым знаменитым купцом Салех теперь только понял, почему так обнаглел его племянник.

Салех вошел в лавку и поздоровался. Купец  Валех сидел и беседовал с такими же, как сам, купцами. Он даже не посмотрел в сторону брата.

Салех еще раз поздоровался. Валех на этот раз обернулся, но сделал вид, будто не узнал Салеха. Потому что иметь такого брата он считал для себя позорным. Салех понял это и вышел из лавки.

Он ждал до тех пор, пока не ушли купцы. Валех остался один. Тогда Салех снова вошел и в третий раз поздоровался. Валех, злой-презлой, закричал на него:

– Ты сказал вчера моему сыну, что знать не знаешь меня! Зачем же теперь сюда заявился?!

Салех объяснил, что его возмутила грубость племянника.

Купец совсем разозлился:

– Да как ты осмелился? Мой сын имел право так говорить, а у тебя-то какое право было?

Салех возразил:

– Почему же он имел право, а я – нет?

– Потому что вы нам должны, а мы вам – нет. Твои домашние, будь они прокляты, брали у нас хлеб, ели его, так пусть заплатят.

Салех промолвил:

– Брат, ты прав. Но почему ты не отдал им бриллиант, который я тебя просил передать моей жене?

Валех сперва чуть смешался, но тут же оправился и, сделав вид, что страшно рассердился, закричал:

– Что это за слова? Как это не отдал? Я передал бриллиант твоей жене в тот же день, как вернулся домой, вот здесь, в этой лавке, при свидетелях. Хочешь – приходи завтра, приглашу их, сам расспроси.

Удрученный, вернулся Салех домой, рассказал жене обо всем. Прошла ночь. Поднялся утром Салех, пришел в лавку Валеха. Тот призвал свидетелей. Салех увидел, что это те самые купцы, которые были вчера в лавке. Все они в один голос сказали: «Валех на наших глазах дал бриллиант твоей жене».

Понял Салех, что добром ничего не получится, пожаловался в суд. В день суда Валех привел своих свидетелей-купцов. Все они заявили, глядя прямо в лицо несчастной женщине, что своими глазами видели, как Валех передал ей бриллиант.

Салех подал жалобу шаху. А шах, не вызвав и не допросив Салеха, утвердил решение суда. Салех лишился последней надежды.

Салех горюет, Валех пирует. А мы тем временем заглянем на часок в шахский дворец.

Едва шах прибыл в тронный зал и воссел на трон, как появился визирь.

Шах спросил его:

– Что нового?

– Да пребудет шах во здравии! – отвечал визирь. – С рассвета у ворот стоит один кечал, говорит, что непременно должен увидеть шаха. Это очень странный человек. На голове у него диковинный бумажный колпак. На плече деревянное ружье, на поясе – деревянный меч. Я нарочно не велел его гнать, чтобы немного позабавить вас.

Шах любил подобные потехи. Он промолвил:

– Зови его сюда, посмотрим, чего он хочет.

Визирь привел кечала. Шах увидел, что этот человек выряжен точно так, как описывал визирь. Он ждал, что тот падет ниц, поцелует ему ноги. Но плешивый не поклонился шаху, не стал лобзать его пятки, а сказал:

– Вставай, пошли, тебя шах зовет. Шах улыбнулся:

– Это какой же шах? Плешивый перебил его:

– Меня сюда не разговоры разговаривать прислали. Меня прислали повести тебя к шаху. Вставай, идем, там будет видно.

Шах оглянулся на визиря, визирь – на шаха. Подумал шах: «Если этот кечал такой чудной, то его шах, наверное, еще потешнее». И сказал визирю:

– Пойдем, поглядим в чем дело.

Шах и визирь переоделись в простое платье и вышли с кеча-лом из дворца. Долго ли шли они, недолго ли, но дошли до пло­щади на базаре.

Оглянулся шах и увидел на площади каменное возвышение. На возвышении человек двадцать плешивых уселись в круг. А на самом видном месте камень поставлен. И на камне том восседает кечал в бумажной короне.

Плешивый, что привел сюда шаха и визиря, направился к кечалу в короне; поклонился ему и доложил:

– Да будет славен шах, я привел человека, за которым посылали.

Кечал в короне промолвил:

– Зови сюда.

Гонец обернулся к шаху:

– Ступай, наш шах призывает тебя.

Шах, не сказав ни слова, с визирем вместе поднялся на возвышение, остановился напротив сидящего на камне кечала и стал ждать, чем кончится эта забава.

Прошло несколько минут.

Шах и визирь безмолвно стояли.

Наконец кечал в бумажной короне поднял голову:

– Ты, что ли, тот самый шах?

Визирь разозлился, но шах грозно посмотрел на него и ответил плешивому:

– Да, я.

Плешивый спросил:

–Это ты решил жалобу Салеха в пользу Валеха? Шах шепнул визирю:

– Визирь, здесь кроется что-то очень занятное. Потерпи немного, посмотрим, чем это кончится. – И ответил:

– Да, я утвердил приговор. А что? Может быть, решение несправедливо?

Кечал указал им место у стены:

– Присядьте и послушайте. Сейчас увидите, правильно вы решили или нет.

Шах и визирь уселись там, где им указали. Сидящий на камне подал какой-то знак, и все плешивые вмиг куда-то исчезли. На возвышении остались только шах, визирь да плешивый, что привел их сюда.

Визирь зашептал шаху в ухо:

– Да будет здравствовать шах, уйдем-ка отсюда. Не подобает тебе тут находиться. Что скажут, если увидят?

Шах успокоил его:

– Ведь мы переодеты. Нас никто не узнает. Надо дождаться конца. Потом я их так проучу, что света белого не увидят.

Тем временем плешивые вернулись. Шах глянул: со всего базара народ стекается. За несколько минут толпа заполнила площадь. Кечал в бумажной короне поднялся и возвестил:

– О люди, вы уже знаете о тяжбе Салеха и Валеха. Вот уже несколько дней весь город только об этом и говорит. Сейчас мы здесь устроим суд. Слушайте все.

Сказав это, он снова сел на камень и велел одному из кечалов привести Салеха.

Плешивый ушел и вернулся с другим таким же плешивым человеком. Сидящий на камне спросил, как его имя, каким ремес­лом занимается. Народ догадался, что этот плешивый – подставное лицо, представляющее Салеха. Кечал в бумажной короне расспросил его про историю с бриллиантом. Плешивый начал рассказывать все то, что мы уже знаем.

Сидящий на камне еще раз переспросил:

– Значит, ты дал бриллиант своему брату купцу Валеху, чтобы он передал твоей жене?

Плешивый «Салех» склонил голову.

– Да.

Сидящий на камне указал ему место подле себя:

– Сядь. И сиди тут, пока не кончится суд. Затем распорядился:

– Приведите купца Валеха.

Плешивые привели еще одного кечала. Этот не был так тощ, как первый. Наоборот, мало того что он был толст, у него пол одеждой было еще что-то подложено на животе. Кечал казался оттого пузатым и смешным. Особенно смешной была купеческая шапка из бумаги, которая торчала у него на голове.

Сидящий на камне спросил его:

– Купец Валех, что ты сделал с бриллиантом, который дал тебе твой брат?

Толстопузый кечал ответил:

– Привез и отдал.

– Кому?

– Его жене.

Глава плешивых задал еще вопрос:

– Какой величины был этот бриллиант? Пузатый ответил:

– С просяное зернышко. «Коронованный» спросил:

– Есть ли у тебя свидетели? – Да. Четверо.

– Где они?

– Ждут.

Плешивый, сидящий на камне, обратился к кечалу, стоявшему невдалеке.

– Его свидетели пришли?

– Да. Явились, – доложил кечал. – Все четверо – купцы. Плешивый в короне посмотрел на плешивого «Валеха»:

– Говорят, что все четыре свидетеля – такие же, как и сам ты, купцы. Неужели нельзя было взять в свидетели хоть одного бедняка?

Плешивый «Валех» ответил:

– Я купец и знаюсь только с купцами. Зачем мне водиться с голыми – драными, нищими-рваными?

Плешивый «судья» приказал своему человеку, стоящему в стороне:

– Отведи этого подальше и держи так, чтобы он не видел свидетелей.

«Валеха» отвели.

«Судья» распорядился:

– Приведите жену Салеха.

Один из плешивых вытолкнул вперед кого-то в женском покрывале–чадре. Это был тоже кечал, но он облачился в чадру, чтобы изобразить жену Салеха.

Вожак плешивых спросил:

– Сестрица, давал ли тебе купец Валех бриллиант? Плешивый в чадре произнес:

– Нет. Он мне ничего не давал. Сидящий на камне повысил голос:

– А почему же ты не говорила об этом на суде? Тот ответил вопросом на вопрос:

– А кто меня туда пустил? Разве меня вызывали? Кто меня спрашивал?

– А сам шах? Вызывал ли он тебя, прежде чем решить дело в пользу купца Валеха? Или он действовал наобум? – спросил кечал в бумажной короне.

В ответ послышалось:

– Да меня и близко к шахским воротам не подпустят. Плешивый в короне, не вставая с камня, обернулся в сторону шаха и визиря, молча посмотрел на них, потом указал плешивому в чадре место подле себя:

– Садись.

И отдал новое распоряжение:

– Приведите первого свидетеля.

Плешивые привели первого свидетеля. Он, как и «Валех», имел большой живот и носил на голове купеческую папаху из бумаги.

Плешивый, сидевший на камне, начал допрос:

– Расскажи, все, что знаешь об истории купца Валеха и Салеха.

Свидетель начал:

– Купец Валех на моих глазах передал жене Салеха бриллиант, который прислал ей муж...

Кечал в короне перебил:

– Послушай, может быть, ты ошибаешься? Толстяк обиделся:

– Почему же это я ошибаюсь?

– Потому что здесь до тебя и Салех, и жена его, и Валех заявляли, что Салех передал Валеху, а Валех – его жене вовсе не бриллиант, а алмаз. Может, и ты видел алмаз, а не бриллиант?

Толстяк задумался:

– Неужели это был алмаз? Плешивый, сидящий на камне, сказал:

– Да, это был алмаз.

И обратился к плешивому «Салеху».

– Ведь ты передавал Валеху алмаз? Плешивый «Салех» подтвердил:

–  Да, алмаз.

Кечал в короне повернулся к кечалу, одетому в чадру:

– Ведь Валех передал тебе алмаз? Человек в чадре подтвердил:

– Да, алмаз.

Плешивый, сидящий на камне, вновь обратился к свидетелю.

– Ну, вот. А ты говоришь...

– «Свидетель» не дал ему докончить:

– Так ведь и я говорю: то был алмаз.

Кечал в короне еще раз посмотрел на шаха с визирем, но опять ничего не сказал им и продолжал допрос:

– А какой величины был алмаз? «Свидетель» показал:

– Вот такой. С рисовое зернышко. Плешивый в короне произнес:

– Ладно. Отведите его туда, где Валех. Только не позволяйте им переговариваться. А сюда давайте второго свидетеля.

Шах и визирь молча переглянулись.

Увели первого «свидетеля», привели второго. И этот плешивый в ответ на расспросы поклялся, что собственными глазами видел, как Валех передавал жене Салеха бриллиант.

Плешивый, сидящий на камне, предупредил:

– Ты хорошенько подумай. Потому что тут все до тебя утверждали, что Салех дал Валеху, а Валех привез его жене золото.

И взглянул на сидящего рядом:

– Не так ли, Салех? Не бриллиант, а золото?

«Салех» утвердительно кивнул головой:

–Да. Я давал Валеху золото.

Плешивый в короне взглянул на плешивого в чадре:

– А ты что скажешь?

– Купец Валех привез мне золото.

Плешивый в короне строго глянул на «свидетеля»:

– Вот видишь? Все говорят одно. Может, и ты видел золото? «Свидетель» забормотал:

– Ну да... и я говорю, что золото!..

«Судья» еще раз глянул в сторону шаха с визирем и спросил «свидетеля»:

– А какой величины было золото? Тот совсем растерялся:

– Ей богу, не помню хорошо. Ну, вроде как с пятак...

Глава плешивых велел отвести его и привести третьего свидетеля. Он заставил этого «свидетеля» признаться, что Валех вручил жене Салеха не бриллиант, а серебро. А когда увели третьего и привели последнего, четвертого свидетеля, плешивый, восседавший на камне, добился у него признания в том, что Валех дал женщине бумажные деньги.

Судилище кончилось. Шах сидел и горел от стыда. Пот лил с него градом. Плешивый в короне распорядился, привели «Валеха» и «свидетелей». Затем он поднялся с камня и объявил:

– Наш суд свершился. Установлено, что все четыре свидетеля купца Валеха – лгуны. Они ничего не видели и не могли видеть, потому что купец Валех ничего не давал жене своего брата Салеха, а присвоил себе его бриллиант. Приговор наш таков: забрать бриллиант у Валеха и вернуть его Салеху; Валеха за обман суда оштрафовать на пять бриллиантов в пользу Салеха. С каждого из свидетелей за ложные показания взыскать сумму, равную по цене этому бриллианту и все деньги передать Салеху. Судью, разбиравшего это дело, наказать как взяточника. Шах тоже утвердил приговор, не рассмотрев дело. Наказание для него будет поэтому следующее: путь он пригласит к себе Салеха и его жену и попросит у них прощения. Да выполнит шах вынесенный нами приговор в трехдневный срок.

Визирь чуть не лопнул от злости:

– Да будет здравствовать шах, как ты терпишь все это? Ведь до чего дошло: какие-то кечалы – плешивые дают тебе повеления.

–Ну и что с того, что плешивые? Ведь они правы.

И сделал все так, как они решили.

СТАРИК И ЛЕВ

 

Один старик с сыном пошли в лес за дровами. Вдруг навстре­чу им лев.

– Вот удача, – взревел лев, – три недели я ничего не ел, те­перь съем вас обоих и наемся.

Сын начал дрожать от страха.

– Отец, что же нам делать? Ведь лев съест нас.

– Не бойся, сынок, я сейчас прогоню его, – ответил старик.

– Что ты, старый человек, можешь сделать с сильным львом? – спросил сын.

– Сила не главное, – говорит старик. – Важна смекалка. Ум поможет избавиться от любого сильного зверя. Гляди, что сейчас я сделаю.

Старик поднял топор и пошел на льва.

– Сколько раз я выходил на охоту на льва, но все неудачно. А тут сам пожаловал. Сейчас я зарублю тебя и отнесу домой. Твоего мяса хватит нам на три дня, – приговаривал старик.

– Какая у тебя сила, чтобы убить меня? — сказал лев.

– Раз ты сомневаешься в моей силе, давай испытаем друг друга. Слабый подчинится  сильному.

Лев согласился с этим предложением. Старик поднял с земли камень и протянул льву.

– Коль ты силен так же, как я, сожми этот камень так чтобы сок из него потек, – сказал старик.

Лев сжал камень, тот раскрошился, но сока не потекло.

Старик незаметно вынул из хурджуна яйцо, поднял с земли камень и сжал их вместе – меж пальцев старика потекло.

– Видишь, я выжал сок из камня, – сказал старик.

Удивился лев силе старика и со страху согласился подчинять­ся ему. С тех пор старик разъезжал на льве. Однажды старик рубил дрова в лесу. Сколько он ни бился, никак не мог срубить маленького деревца. Усталый, отошел он в сторону отдохнуть. Лев подошел к дереву и легко вырвал его с корнем.

– Старик, ты говорил, что сильнее меня. Как же это ты не мог справиться с этаким деревцем? – удивился лев.

Старик понял, что лев разгадал его обман. Не растерялся он и сказал:

– Ах, лев, я схитрил, чтобы поглядеть, сможешь ли ты выр­вать это деревце. Вот уже несколько дней запасы еды у нас кончились, и я собираюсь снова пойти на львиную охоту. Думаю, трех-четырех львов будет достаточно. Вот когда ты убедишься в моей силе.

Лев задрожал от страха и подумал, что если охота старика окажется неудачной, то он съест его.   Лучше бежать пока цел. Ночью лев убежал и спрятался в чаще леса. Вдруг навстречу ему выбежал лис.

– Братец лис, ты что бежишь? – спросил лев. – Никак старик идет?

– Какой старик? – удивился лис.

Лев рассказал лису о том, как старик выжал сок из камня, как он охотится на львов, как он сделался хозяином льва.

Лис рассмеялся:

– Ах ты, глупец, старик ведь обманул тебя, откуда у него сила. Стоит тебе разок взреветь, у старика сердце выскочит от страха. Пойдем-ка к старику и убьем его. Поем я твои объедки мне и этого хватит.

Лев пошел с лисом. Старик издали заметил льва и лиса, понял  что лис объяснил  все льву, а если и на этот раз он не придумает  чего-нибудь, не миновать беды. Стал старик издали кричать:

– Ах, бессовестный лис, я же поручил тебе привести жирного льва, а ты и на этот раз привел тощего. Ну, ничего, этого я заре­жу и съем, но если ты еще раз так поступишь – шкуру с тебя спущу.

Услыхал лев угрозы старика и решил, что лис заманил его в ловушку. Бросился наутек, только его и видели.

– Видишь, сынок, – сказал старик, – важна не только сила. Главное – ум, смекалка. И если они есть – никакой враг тебе не страшен.

СОН МЕДВЕДЯ

 

 Жил-был в лесу старый медведь. Наступила зима, все покры­лось снегом, птицы, звери попрятались в свои норы. Медведю есть нечего, хоть помирай с голоду. Голодной курице снится про­со, а медведю приснилось мясо, и он начал во сне есть его, причмокивая. Проснулся медведь от своего же чавканья и пошел искать приснившееся мясо. Долго он шел, через горы, через долы, и дошел, наконец,  до какой-то горы.

 На склоне горы чабан пас овец. Один из козлов, вожак стада, взобрался на скалу чуть поодаль от чабана и общипывал  колючий  кустарник. Вдруг козел поскользнулся на камне и кубарем полетел вниз. А под скалой стоял голодный медведь, который преградил козлу дорогу.

– Ага, братец козел, – воскликнул медведь, – скажи-ка, сед в руку. Сейчас я тебя съем, да так, что даже не почуешь.

Подумал было козел убежать, но понял, что не сможет — ме­шали и ушибы, и медведь, загородивший дорогу.

– Батюшка медведь, — сказал спокойно хитрый козел, — меня и так когда-нибудь съедят. Лучше даже, если ты съешь меня, — ты справедливый: верю, что перед тем, как съесть, выполнишь мою просьбу.

– Какая же твоя просьба, братец козел? – спросил медведь.

– Батюшка медведь, ты ведь знаешь, что у меня хороший го­лос, – говорит козел. – Так позволь мне перед смертью спеть.

 Медведь согласился.

 А козел-вожак обычно блеянием своим предупреждал стадо об опасности. Чабаны, едва заслышав козлиное «б-б-е», понима­ли, что в стадо забрался враг. Вот и начал козел блеять. Чабаны схватили дубины, кликнули собак и бросились на голос. Подоспел чабан как раз вовремя. Начал он колотить дубиной медведя, а собаки вцепились в косолапого. С резом бросился бежать мед­ведь, еле ноги унес.

 Спрятался медведь в заросли, затаился. Зажили болячки, и снова дал о себе знать голод. Пошел он опять искать виденное во сне мясо. Шел он, шел и встретил двух черных баранов. Видят бараны, что убежать им не удастся, вежливо поклонились медве­дю и говорят:

– Как поживаешь, батюшка медведь?

– Какое житье, — отвечает медведь, — неделю маковой ро­сники во рту не было, умираю с голоду. Хорошо вот вас встре­тил. Съем я вас обоих и сразу веселее станет.

Переглянулись бараны и поняли друг друга без лишних слов.

– Батюшка медведь, съешь сначала меня, — говорит один баран.

– Нет, нет, меня сперва, – говорит другой. Видит медведь, что дело затягивается и предложил:

– Давайте договоримся так – разойдитесь в разные стороны, разбежитесь и бодните друг друга, у кого рог сломается, того я съем первого.

 А баранам только этого и надо было. Разошлись они и встали с двух сторон от медведя. Разбежались и боднули медведя, да так, что он без памяти упал. Пока медведь приходил в себя, ба­ранов и след простыл.

 Очнулся медведь и, ворча, двинулся дальше. Встретил он на узкой тропке между двух утесов коня.  Медведь обрадовался: «Как хорошо. Лучше съесть одного коня, чем козла или двух баранов. Наемся досыта». Преградил медведь дорогу коню. Тому бежать некуда, но конь знал, как медведь глуп.

– Братец медведь, – говорит конь, – у меня к тебе просьба – не ешь меня спереди, пройди назад, а я, чтобы тебя не утруждать, протяну копыто тебе прямо в рот. И тебе хорошо, и я не увижу, как ты меня ешь.

 Медведь, не почуяв никакого подвоха в словах коня, прошел назад, разинул пасть, а конь как лягнет медведя – тот все зубы и проглотил. Упал медведь, а конь ускакал и вскоре скрылся из виду.

Пришел в себя медведь и печальный двинулся дальше. Встре­тил по пути лиса. Видит лис, что медведь еле жив, и спрашивает:

– Батюшка медведь, что это с тобой приключилось? Медведь рассказал лису обо всем случившемся. Лис расхохо­тался и говорит:

– Батюшка медведь, иди и пусть больше никогда тебе не снится мясо.

СКУПОЙ ДЖУЛЬФА

 

Жил-был в отдаленные времена лысый Джульфа. Был он очень скуп. Ни одному человеку не подал копеечки, ни с кем не поделился куском хлеба. Жил скупой Джульфа со своей женой по имени Фатьма, не в пример мужу, женой доброй и отзывчивой.

И жил в том же городе один мальчик — сирота. Звали его Теймур.

Отец Теймура был человеком с добрым сердцем. Он помогал людям всем, чем только мог. Немало добра сделал он и для Фатьмы, которая с детства осталась сиротой. Отец Теймура приютил Фатьму в своем доме и удочерил ее.

Когда Фатьма выросла, к ней посватался Джульфа. Отец Теймура приготовил для Фатьмы приданое и выдал ее замуж.

Спустя некоторое время отец Теймура умер. Потом умерла и мать Теймура, и мальчик остался сиротой. В городе у него не было ни одного близкого человека, кроме Фатьмы. Теймур считал Фатьму своей сестрой и часто приходил к ней.

Джульфе это очень не нравилось. Дело в том, что всякий раз, когда приходил Теймур, Фатьма старалась накормить его, а иногда давала ему кое-что и из одежды. Жадный Джульфа знал об этом, и стоило ему увидеть Теймура, как он хмурил брови и ворчал.

Однажды Теймур был очень голоден. «Пойду-ка я к сестре Фатьме, она даст мне немного хлеба», — решил он.

В это время Джульфа был дома. Он ткал шерстяную ткань на шаровары. Теймур не стал входить, а остановился у порога.

Узнав, что пришел Теймур, Джульфа, как всегда, недовольно насупился. Фатьма стала думать, как бы ей мальчика накормить, и мужниных упреков избежать. И придумала:

— Теймур, — сказала она мальчику, — иди в дом, присмотри за ребенком. Мне нужно отлучиться. А вернусь, накормлю тебя.

Как только Джульфа услышал это, ему стало не по себе.

— Не надо,— зло сказал он. — Положи ребенка в люльку, принеси веревку; один конец привяжи к люльке, а другой — к моей левой руке. Моя рука все равно ведь болтается из стороны в сторону, когда я работаю. Люлька будет качаться, и ребенок уснет.

— Хорошо, — не подавая виду, что ее расчет не удался, — ответила Фатьма. Она положила ребенка в люльку, принесла длинную веревку, один ее конец привязала к люльке, другой — к руке Джульфы. Джульфа работал, и люлька покачивалась.

Фатьма снова задумалась.

— Теймур, — сказала, наконец, она, — у нас есть немного чалтыка (Чалтык - рис, не очищенный от шелухи), я ссыплю его на крышу, а ты последи, чтобы воробьи и куры не склевали зерно. Потом я тебя накормлю.

Не успел Теймур ответить «хорошо», как раздался злой голос Джульфы:

— Не надо. Принеси длинный шест, одним концом просунь его через дымоход, другой привяжи веревкой к моей правой руке. Все равно ведь и эта рука болтается из стороны в сторону, когда я работаю. Шест будет раскачиваться и ни воробьи, ни куры не посмеют близко подойди к чалтыку.

Что было делать Фатьме? Она принесла длинный камышовый шест, достала веревку, привязала один конец ее к камышу, а другой — к руке Джульфы. Джульфа работал, и шест двигался, отпугивая кур и воробьев.

«Ах ты, сквалыга! — возмутилась про себя Фатьма. — Как же мне все-таки накормить сегодня Теймура?»

— Теймур, — обратилась она к мальчику, — гость привез нам немного кислого молока, оно уже портится, а у меня нет времени.

Я налью его в пахталку, а ты будешь сбивать масло. А когда кончишь, я накормлю тебя.

И опять послышалось злое ворчанье Джульфы:

— Послушай, ты меня вконец извела! Палей кислое молоко в пахталку и привяжи ее к моей спине. Все равно ведь моя спина сгибается и разгибается, когда я работаю. До вечера масло собьется.

— Хорошо, — только и оставалось ответить Фатьме.

Она палила кислое молоко в пахталку и привязала ее к спине Джульфы.

Джульфа работал, спина его сгибалась и разгибалась, и пахталка мерно покачивалась.

Пришлось Фатьме еще раз пораскинуть умом.

— Теймур, — сказала она, — замеси немного глины. Наш очаг пришел в негодность, надо его замазать. А потом я накормлю тебя.

Джульфа уже не мог больше сдержаться.

— Не надо! — закричал он. — Неси песок и воду! Песок высыпь к моим ногам и залей его водой. Все равно ведь одна моя нога поднимается, а другая опускается, когда я работаю. Я смогу намесить глины, сколько угодно.

Поняв, что и эта ее уловка не удалась, Фатьма пошла за песком и водой. Она высыпала песок у ног Джульфы и залила водой. Джульфа работал, отгоняя камышом птиц, качая люльку и замешивая глину.

Фатьма видела, что муж уже вне себя, что вот-вот разразится скандал и поэтому молчала, хотя и была очень огорчена тем, что не может накормить голодного мальчика.

Теймур, поняв, что Фатьма не сумеет дать ему поесть, попрощался с ней и вышел на улицу.

Он шел и думал: «Как было бы хорошо, если бы случай привел Джульфу к моим дверям. Вот тогда я проучил бы этого жадного хитреца».

Подходя к базару, Теймур увидел толпу людей, бегущих в сторону крепостных ворот.

— Куда вы все бежите? — спросил он у соседского сына Али, которого заметил в толпе.

— Падишах потерял у крепостных ворот драгоценный камень из своего перстня, — ответил, не останавливаясь, Али. — Сейчас глашатаи объявили его указ: тот, кто найдет и принесет этот камень, получит денег столько, сколько весит сам.

Теймур присоединился к толпе и тоже стал искать камень из падишахского перстня.

В поисках прошло немало времени. Люди постепенно начали расходиться. Так никто и не нашел драгоценного камня.

— Я ухожу домой, а ты? — спросил у Теймура Али.

— Я еще поищу немного, — ответил Теймур.

«Раньше я искал камень по всей длине дороги, а теперь пройду ее поперек», — решил он.

Немного погодя Теймур заметил, что-то блеснуло у него под ногами. Он нагнулся — и поднял с земли драгоценный камень. Словно на крыльях понесся мальчик ко дворцу падишаха.

— Эй, кечал (Кечал— дословно — плешивый. Это — излюбленный в азербайджан­ских народных сказках образ бойкого смышленого хитреца, сродни Иванушке-дурачку из русской сказки.), зачем пришел? — остановил его стражник, стоявший у ворот дворца.

— Открывай ворота и поскорей, я нашел драгоценный камень из перстня падишаха.

Но стражник не спешил открывать ворота.

— Я хочу посмотреть этот камень. Где он у тебя?

— А какая нужда в том, чтобы ты смотрел камень из падишахского перстня! — ответил Теймур.

— Кечал, отдай-ка ты мне этот камень, а взамен я дам тебе все, что только захочешь,— предложил стражник.

— Нет, не отдам. Я сам отнесу его падишаху.

— А я не пущу тебя во дворец, — сказал стражник.

— Если ты сейчас же не откроешь ворота, я так закричу, что падишах сам придет сюда, — пригрозил Теймур.

Видя, что ему не обмануть мальчонку, стражник открыл ворота. Теймур хотел было пройти прямо к падишаху, но у вторых ворот его остановил другой стражник.

— Стой, кто ты такой? И чего хочешь?

— Я нашел драгоценный камень из перстня падишаха,— ответил Теймур.

И этот стражник разными путями пытался выманить у мальчика камень, но напрасно.

— Пропусти меня, иначе я сейчас так закричу, что сам падишах придет сюда, — пригрозил и ему Теймур.

Поняв, что мальчика ему не перехитрить, второй стражник сказал:

— Жди здесь, а я пойду и доложу о тебе.

 Стражник пошел к визирю и сказал ему, что к падишаху хочет пройти кечал, который нашел драгоценный камень из падишахского перстня.

— Позови его ко мне, — приказал визирь. Стражник привел Теймура к визирю.

— Что случилось, мальчик? Какое дело привело тебя сюда? — спросил визирь.

— Ничего не случилось, — ответил Теймур.

— Как это ничего? А зачем же ты в таком случае пришел? — повторил свой вопрос визирь.

— У меня к тебе нет никакого дела.

— А к кому же у тебя есть дело?

— К падишаху.

— Кто ты такой? И какое у тебя может быть дело к падишаху? — продолжал допытываться визирь.

— Ты пропусти меня к падишаху, тогда и узнаешь, какое у меня к нему дело, — сказал Теймур.

Видя, что кечала ему не переспорить, визирь повел мальчика к падишаху.

— О владыка мира, — обратился к падишаху визирь,— у это­го мальчика есть к тебе дело.

Падишах повернулся в сторону Теймура и спросил:

— Какое дело?

— Я нашел драгоценный камень из твоего перстня, — сказал Теймур.

— Где он? — обрадовался падишах.

Теймур сделал несколько шагов вперед и протянул падишаху драгоценный камень.

— Это действительно тот самый камень, который я потерял! — воскликнул падишах. — Спасибо. Визирь, проводи мальчика.

— Да снизойдет благополучие на падишаха, меня не надо провожать, я и сам могу уйти,— сказал Теймур — Но ты не выполняешь свой же указ. Поэтому как только я выйду на площадь, то стану кричать, соберу народ и опозорю тебя.

Падишах, увидев, что от мальчика не так-то просто отделаться, спросил:

— А чего ты хочешь?

— Денег твоих мне не нужно, — ответил Теймур. — Но у меня есть одно желание, исполни его.

— Какое же это желание? - спросил падишах.      

— Издай указ, чтобы каждый лысый, живущий в этом городе, дал мне сто рублей.

Падишах удивился. А потом подумал: «А почему бы мне и не издать такой указ? Ведь меня-то он не коснется».

Визирь взял бумагу и написал, что всякий, кто лыс, должен дать кечалу сто рублей.

Повернувшись к мальчику, падишах спросил:

— Что еще?

— Напиши еще, что каждый живущий в этом городе, чье имя Джульфа, также должен дать мне сто рублей.

Падишах приказал визирю написать в указе и об этом. Когда визирь кончил писать, падишах снова обратился к Теймуру:

— Еще что хочешь?

— Еще напиши, что каждый, у которого есть жена по имени Фатьма, тоже должен дать мне сто рублей.

— Хорошо. Визирь, напиши и это.

Визирь написал. После этого падишах, посмотрев па мальчи­ка, спросил:

— Еще что?

— Еще напиши, что каждый, кто имеет одного осла, должен дать мне сто рублей.

— Хорошо, пусть будет так.

Когда визирь написал и о том, что каждый, имеющий одного осла, должен дать кечалу сто рублей, падишах снова обратился к Теймуру:

— Что еще хочешь?

— Еще напиши, что каждый, кто родом из селения Сархан-бейли, должен дать мне сто рублей.

— Напиши, визирь, и это, — приказал падишах, и когда запись была сделана, повернулся к мальчику:

— Еще что хочешь?

— Напиши еще о том, что каждый, кто нарушит твой указ и осмелится не выполнить твое повеление, должен мне дать тысячу рублей.

Падишах задумался, но не найдя в новом желании кечала ничего, что могло бы иметь отношение к нему самому, приказал визирю написать в указе и об этом.

— Ну, теперь все? Больше ничего не желаешь добавить? — спросил падишах у мальчика.

— Напиши еще о том, что тот, кто увидит человека, нарушившего твой указ, и не накажет его, должен дать мне тысячу рублей.

— Хорошо, — согласился падишах. — Еще что хочешь?

— Да прибавится здоровье падишаху, это все. Подпиши свой указ, скрепи его печатью и отдай мне.

Падишах подписал указ, поставил на нем печать и отдал его Теймуру.

— Да снизойдет благополучие на падишаха, сейчас я уйду,— сказал Теймур, — а через час вернусь с удивительным известием. Прикажи страже, чтобы меня пропустили к тебе.

«Интересно, с каким это удивительным известием придет он через час», — подумал падишах и приказал визирю сразу же, как только кечал вернется, пропустить его к нему.

А Теймур, надежно спрятав падишахский указ и погуляв по городу, ровно через час снова пришел во дворец падишаха. Стражник провел его к визирю и они вместе направились к пади­шаху. Теймур стал, склонив голову.

— С каким же известием пришел ты, кечал? — спросил па­дишах.

— Да снизойдет благополучие на падишаха, я пришел с вестью о том, что есть в этом городе человек, который нарушил твой указ. И этот человек не дает мне тысячу рублей.

Падишах сильно разгневался.

— Слышишь, визирь, — закричал он. — Дошло до того, что нарушают мой указ! Разузнай сейчас же, кто этот человек, и приведи его сюда. Пусть он сначала отдаст тысячу рублей маль­чишке, а потом я велю отрубить ему голову.

— Да снизойдет благополучие на падишаха, прикажи явиться палачам. Тот, кто нарушил твой указ, здесь, — сказал Теймур.

Падишах призвал палачей и, когда они явились, спросил Теймура:

— Где же тот, кто нарушил мой указ?

— Да снизойдет благополучие на падишаха, издавал ли ты указ, в котором было сказано, что тот, кто найдет потерянный тобою драгоценный камень, получит столько денег, сколько весит сам? — спросил Теймур.

— Да, издавал.

— Тогда почему же ты не дал мне ломаного гроша? Ты первый нарушил свой же указ. Или дай мне тысячу рублей, или же вели отрубить себе голову.

Услышав такое, падишах пришел в ярость.

— Эй, плешивый, ты что, вздумал смеяться надо мной?! Да я сейчас же велю...

— Да снизойдет благополучие на падишаха, — прервал его Теймур, — ты можешь приказать, чтобы меня избили и даже отрубили мне голову. Но знай, что в этом городе есть сорок таких же плешивых, как я. Им-то я и передал указ с твоей подписью и печатью. Если со мной здесь что-нибудь случится, они станут повсюду читать твой указ народу и опозорят тебя. Самое разумное— это отдать тысячу рублей. А если не отдашь, то тем самым нарушишь свой сегодняшний указ, который передал мне, и должен будешь заплатить еще тысячу рублей.

Падишах понял, что попал в безвыходное положение. Он дал Теймуру тысячу рублей и сказал:

— Возьми эти деньги и убирайся отсюда. Да смотри, не попа­дайся мне больше на глаза!

— Да снизойдет благополучие на падишаха, — возразил Тей­мур,— я охраняю твои законы, почему же ты гневаешься на меня? Я не могу уйти, потому что здесь есть еще один человек, который нарушил твой указ и не заплатил мне тысячу рублей.

И, обратившись к визирю, Теймур спросил:

— Видел ли ты, что падишах нарушил изданный им указ?

— Видел, — заплетающимся языком ответил визирь.

— Тогда почему же ты не наказал его?

— Как это я мог наказать падишаха? — испуганно пролепе­тал визирь.

— Я не знаю как. Да это и не мое дело. Ты же сам написал, что тот, кто увидит человека, нарушившего указ падишаха, и не накажет его, должен дать мне тысячу рублей. Или сейчас же отдай мне тысячу рублей, или накажи падишаха. А если не сделаешь ни того, ни другого, то еще раз нарушишь указ, который сам же написал.

— Дай ему, визирь, тысячу рублей, иначе мы будем опозорены,— сказал падишах.

Получив тысячу рублей и от визиря, Теймур ушел из падишахского дворца. Он направился в то место, где спрятал указ падишаха, взял его и пошел прямо к Джульфе.

Пришел Теймур к Джульфе и видит, что скупец весь в поту и ткань ткет, и люльку качает, и птиц отгоняет, и масло пахтает, и глину месит.

— Слушай, зять, — обратился к Джульфе Теймур, — отдохни минутку, я принес тебе указ самого падишаха.

— Какой такой указ? — удивленно спросил Джульфа.

— Сначала лучше скажи мне, есть ли у тебя на голове лысина или нет?

— Какое тебе дело? — разозлился Джульфа.

— Отвечай прямо — ты лыс или нет? — снова спросил Теймур.

— Ну, допустим, что лыс, что из этого?

— А то, что ты должен дать мне сто рублей!

— Слушай, кечал, какие сто рублей? — Джульфа, ничего не понимая, глядел на Теймура.

— Ты разве не лысый?

— А что, может быть, тебя назначили сборщиком налогов с лысых?

— Да, именно так, — ответил Теймур.

— А есть ли у тебя бумага, подтверждающая то, что ты говоришь?

— А как же, есть, — и Теймур показал Джульфе первое условие указа падишаха. Джульфа, поняв, что все это не шутка,

взмолился:

— Сынок, ты ведь нам как родной, сам видишь, что дядюшка Джульфа с трудом зарабатывает на хлеб!

— Как? Тебя зовут Джульфа?

— А ты будто и не знаешь, что я — Джульфа.

— В таком случае ты должен дать мне еще сто рублей. Потому что ты одновременно и лысый и Джульфа, — сказал Теймур и показал Джульфе второе условие указа падишаха.

— Фатьма, Фатьма! — закричал Джульфа, — посмотри-ка, что твой братец делает со мной...

— Как? Имя твоей жены — Фатьма? — спросил Теймур, будто слышал это имя впервые.

— А ты будто не знаешь, что ее зовут Фатьма?

— В таком случае ты должен дать мне еще сто рублей,— сказал Теймур и показал Джульфе третий пункт указа падишаха.

Джульфа понял, что дело худо, нужно расплачиваться.

— Слушай, кечал, — сказал он, — сегодня у меня нет денег. Завтра я поведу на базар своего осла, продам его и рассчитаюсь с тобой.

— Как, у тебя есть осел?

— А ты будто и не знаешь, что у меня есть осел!

— В таком случае ты должен дать мне еще сто рублей,— сказал Теймур и показал Джульфе четвертый пункт указа падишаха.

Джульфа, удостоверившись, что и об этом написано в указе, застонал.

— О, безжалостный! Ты хочешь окончательно разорить сар-ханбейлинца...

— Как, ты родом из Сарханбейли?

— А ты будто и не знаешь об этом!

— В таком случае ты должен дать мне еще сто рублей, — сказал Теймур и показал Джульфе пятый пункт указа падишаха.

— Ты что, хочешь убить меня, что ли? — завопил Джульфа. — Если я отдам тебе столько денег, то сразу же умру от разрыва сердца!

— Значит, не отдашь? Раз так, то за нарушение указа падишаха ты должен дать мне еще тысячу рублей.

Джульфа убедился, что и об этом написано в указе падишаха. Он принес все причитающиеся с него деньги и трясущимися руками протянул их Теймуру.

— Хорошо, а теперь скажи мне, по какой причине ты мне отсчитал последнюю тысячу? Наверно, потому, что ты нарушил указ падишаха? Не так ли?

— Да, поэтому, — робко подтвердил Джульфа.

— Так вот, почитай-ка последний пункт указа падишаха,— сказал Теймур. — Еще тысячу рублей ты должен дать мне за то, что ты видел нарушившего указ и не наказал его.

Дрожа всем телом, Джульфа стал отсчитывать и эти деньги.

— Вот тебе, Джульфа, наука за твою скупость, — сказал Теймур.

— Джульфе и этого мало, — улыбнулась Фатьма.

СКАЗКА ОБ АЯРЕ

 

Было это очень давно. Жил да был на свете некто по имени Аяр и занимался он воровством. Все знали о том, что Аяр вор, но никому не удавалось поймать его на месте преступления. Однаж­ды Аяр совершил кражу. Привели его к судье и хотели наказать.

– Сынок, –  обратился судья к Аяру, – брось-ка ты это заня­тие. Узнаю еще раз о чем-нибудь подобном, прикажу повесить.

Сколько ни угрожал судья, с Аяра как с гуся вода. Находил­ся в это время у судьи мудрый, повидавший мир старец. Подсел старец к Аяру и стал уговаривать его образумиться.

– Послушай, старик, –  ответил Аяр, – я с детства привык к этому занятию. В тот день, когда не удастся украсть что-ни­будь, болею. Твои увещевания теперь уже не помогут.

– Хорошо, –  сказал старец, –  давай с – тобой условимся. Если ты примешь мое условие, я тебе разрешу воровать.

– Какое же твое условие? –  спросил Аяр.

– Условие мое таково: никогда никому не врать.

Аяр, подумав, принял условие старца и поклялся не нарушать уговора. С тем и вернулся домой.

Прошло несколько дней. Аяру захотелось пойти на воровство. Поздней ночью, переодевшись в воровскую одежду, пошел он грабить дом одного купца. Незаметно спустившись в дом через дымоход, он уложил все, что было в доме, в мешки. Только ото­шел он от дома, как навстречу ему хозяин.

– Откуда идешь, Аяр? Что в мешках у тебя?–  спросил купец.

Аяр хотел сначала скрыть правду, но вспомнил уговор со старцем и сказал купцу, что так и так, иду из твоего дома, а в мешках –  твое добро. Купец понял, что, если поднимет шум, Аяр убьет его, поэтому сказал:

– Раз ты все это рассказал мне, Аяр, прощаю тебе твое во­ровство. И пусть все, что ты забрал у меня, будет твоим. Только больше не ходи в мой дом.

Подумал Аяр и ответил:

– Ну, коли ты такой благородный, я отплачу тебе тем же –  забирай свои вещи.

Вернул Аяр купцу вещи и пошел домой. Задумался он о том, что раз смог выполнить уговор со стариком, то и с воровством может покончить. Перестал он воровать. День сидит без дела дома, пять дней, тоскливо стало ему. Нашел того старца, расска­зал ему обо всем. А старик был кузнецом и Аяра научил своему ремеслу. За короткое время Аяр стал прекрасным кузнецом

Навсегда покончил Аяр с воровством и стал жить честным трудом.

СКАЗКА О СОЛОВЬЕ

 

Однажды некий купец поймал в лесу соловья и принес его домой. Заказал он прекрасную клетку из золота, украсил ее драгоценными камнями – одно загляденье. Посадил купец соловья в эту клетку. Нанял специального слугу, чтобы присматривал за птицей.

Сад купца благоухал от множества всевозможных цветов. Посреди сада был бассейн из белого мрамора с семью фонтанами. Купец приказал повесить клетку с соловьем в тени рядом с бассейном и каждый вечер приходил полюбоваться птицей.

А соловей все время пел печальные песни и грустил.

Купец нашел человека, понимающего язык птиц, и попросил его узнать причину грусти соловья.

– Господин купец, – говорит человек, знающий язык птиц,– соловей тоскует по родине, по родному гнезду, по свободе. Он поет: «Лучше нищим быть в отчизне, чем корона на чужбине».

Видит купец, что соловей с каждым днем чахнет. Открыл он клетку и выпустил птицу на волю. Сели на коней купец и человек, знающий язык птиц, и поскакали вслед за соловьем. Перелетел соловей через горы, пролетел над долами, купался в речках, пил воду из ключей, долго ли, коротко ли, полетел до дупла в лесу, влетел в него и воскликнул:

– Ах, родина! Как ты прекрасна!

И запел соловей веселую песню, прыгая с ветки на ветку, с дерева на дерево.

Удивительно, – говорит купец – я держал его в золотой клетке, среди роз, кормил, поил, а ему дупло нравится больше.

– Господин купец, – сказал человек, знающий язык птиц,– не удивляйся. Каждому дороги родина, отчий дом. Соловей здесь свободен. Свобода превыше всего.

СКАЗКА О ДВУХ БРАТЬЯХ

 

Жили-были два брата. Одного звали Мерд (Мерд — мужественный, великодушный, щедрый), а другого — Намерд ().

В один из дней случилось так, что братья Мерд и Намерд должны были вместе отправиться в путь. Дорога их была длинной — они шли искать себе работу.

Каждый раз на привале Мерд развязывал свой мешок, приглашал брата, и они вместе ели. А Намерд своего мешка никогда не развязывал. «Вот кончатся твои припасы,— говорил он, — тогда примемся за мои».

Так они и шли. Наконец мешок у Мерда опустел. Настал черед Намерда кормить брата. Дошли они до одного дерева, у которого бил родник с прозрачной, словно слеза, водой и сделали привал. Намерд расстелил свою скатерть и стал есть один. Мерд понял, что Намерд и не думает делиться с ним.

— Братец, я ведь тоже голоден! — сказал он.

— Дай выколю твой правый глаз, положу в твой карман, тогда и поесть тебе дам, — ответил Намерд.

Сначала Мерд подумал, что брат шутит. Попросил еще раз дать ему поесть, но тот в ответ все твердит свое.

Словом, Мерд много говорил, да только Намерд мало его слушал.

А Мерд был очень голоден. Он понял, что если жестокосердечный брат оставит его здесь и уйдет, он умрет с голоду и сам станет пищей диких зверей и птиц. «Уж лучше лишиться глаза, чем умереть с голоду», — подумал Мерд и согласился.

Намерд выколол брату правый глаз, положил ему в правый карман, а потом бросил ломоть хлеба.

Вскоре они снова пустились в путь. Долго ли они шли, недолго ли, только в полдень снова сделали привал. Мерд увидел, что брат опять не хочет поделиться с ним пищей. Сколько он ни просил дать и ему хоть кусочек хлеба, но ничего не получил. Наконец, Намерд выколол ему и левый глаз, положил в левый карман, а сам ушел, так и не дав брату поесть. И остался Мерд  один-одинешенек под открытым небом.

Много ли времени прошло, мало ли, наступил вечер, стемнело. На ощупь, шаря руками по земле, Мерд добрался до дерева, нарвал и подостлал себе веток, повыше взбив у изголовья и прилег. Бедняга погрузился в печальные думы. «Что мне теперь делать, куда идти?» — размышлял он. Вдруг до его слуха донесся какой-то шорох. Несчастный в страхе затаил дыхание.

Совсем рядом с собой он услышал чье-то посапывание. Оказывается, это были Лев, Волк и Лис.

Звери расселись под деревом. Лев повернулся к Волку и спросил:

— Как поживаешь, дядюшка Волк?

— Да продлятся твои годы, повелитель вселенной, — ответил Волк, — плохи мои дела! Ровно три дня, как я ничего не ел. По ту сторону горы есть выгон. Чабан каждый день пасет там стадо овец. Вот уже много лет подряд я ежедневно резал по козленку и барану из этого стада, жил — не тужил. Но этот чабан, чтоб его хворь взяла, откуда-то привел собаку. И теперь я и близко-то боюсь подойти к стаду!

— Вчера и я видел эту собаку, — сказал Лев. — Кровь ее це­лебна. И любой больной, испив ее, выздоровеет.

Потом Лев спросил у Лиса:

— Ну, а как твои дела, братец Лис?

— Да продлятся твои годы, падишах, что можно сказать о моих делах? Лис не полезет в западню для того, чтобы оценили его шкуру! Не обманешь — не проживешь, — так я считаю. Вон за той горой есть пещера, — рассказал Лис. — В ней живет крыса. У нее есть несколько кувшинов с золотом и драгоценными камнями. Узнал я об этом, пошел к ней и наговорил ей страхов. Такая-сякая, говорю я ей, держишь золото в пещере, а оно ведь, в конце концов, испортится. «Что же мне делать?» — спрашивает крыса. А я говорю: «Надо хотя бы раз в день раскладывать его на солнышке». Сначала крыса не поверила. Но, если имеешь лисий язык убедить кого-либо — пара пустяков. И с того дня у нас такой уговор. Каждый день она вытаскивает и раскладывает золото на солнышке, а я стерегу. Потом крыса меня кормит, поит, да еще, провожая, на дорогу ужин дает.

Мерд слышал весь разговор. Но что пользы от этого — ведь он был слеп! Ни чабана он не смог бы найти, ни пещеры. С этими думами и уснул. Мало ли он спал, много ли, да вдруг услышал голоса. Прислушавшись, Мерд понял, что это беседуют голуби на ветке над его головой.

— Сестрица голубушка...

— Что душенька?

— Знаешь ли ты того, кто лежит под этим деревом?

— Нет, не знаю.

— Это великодушный брат.

— А почему он здесь лежит?

— Их два брата. Этого зовут Мерд, а другого— Намерд. Намерд выколол глаза родному брату, ослепил и бросил его.

— Сестра, а нет ли средства от его слепоты?

— Почему же нет, есть. Скажи ему, если он спит, пусть проснется, если проснулся — пусть слушает. Я сейчас улечу. Из моего крыла упадет перо. Он должен поднять это перо. Потом вынуть из карманов глаза, вставить их на свои места и провести по ним перышком. И тогда его глаза станут такими же зрячими, какими были от рождения.

Сказав это, голуби захлопали крыльями и улетели. И вдруг Мерду на грудь упало перо. Он взял его и, вставив себе в глаз­ницы глаза, провел по ним этим перышком. И прозрел!

Вновь увидев белый свет, Мерд почувствовал себя так, словно заново родился. Он встал, осмотрелся и увидел гору, о которой вечером говорили звери.

И Мерд направился прямо к этой горе. Шел он, шел и, наконец, пришел. Обошел вокруг склона и вдруг увидел пещеру. Бесшумно вошел в нее и заметил, что там стоят семь кувшинов, и все полные. Золота, серебра, драгоценных камней здесь было столько, что легче, пожалуй, было пересчитать звезды на небе, чем эти сокровища.

Мерд взял с собой столько золота, сколько мог унести, а остальное спрятал.

Затем он направился дальше и, обогнув гору, увидел, что в долине пасется большое стадо. Приблизившись к чабану, Мерд приветствовал его. Чабан ответил ему тем же. Мерд присел рядом с чабаном на камень, и они разговорились. Побеседовали о том, о сем, а затем Мерд сказал чабану:

— Братец чабан, что хочешь проси, только продай мне свою собаку.

Чабан не соглашался. Мерд много говорил, только чабан мало его слушал. Наконец, Мерд, запустив руку в карман, вытащил целую горсть золота и высыпал все чабану на колени.

Увидав золото, чабан позабыл все на свете и согласился отдать собаку. Мерд взял собаку, спустился с ней в ущелье, отрезал ей голову, собрал кровь в склянку и отправился дальше.

Мерд шел, шел и, наконец, достиг одного города. Только он хотел войти в город, как стражники преградили ему дорогу.

— Врачевать умеешь? — спросили они.

— Зачем вам это? — спросил в свою очередь Мерд.

— Немало времени прошло с тех пор, как дочь нашего падишаха лишилась разума. Каких только лекарей ни приглашали, каких лекарств ни давали, но она все не выздоравливает. Поэтому падишах поставил нас здесь и наказал спрашивать всех, кто подойдет к городу, умеют ли они врачевать. А если умеют, вести их прямо к нему.

— Ну что же, я лекарь, — сказал Мерд.

— Тогда подожди здесь,— обрадованно сказал стражник,— а я пойду и сообщу падишаху.

Стражник побежал во дворец, а остальные окружили Мерда и сочувственно закачали головами. Заметив, что все смотрят на него и тяжело вздыхают, Мерд спросил:

— Почему вы так смотрите на меня? Один из стражников ответил:

— Ах ты, несчастный, ведь дочь падишаха исцелить нельзя. Тридцать девять лекарей, так же как и ты, хотели вылечить девушку, но не сумели. И падишах велел их казнить. Ты сороковой. Теперь и тебе наверняка отрубят голову. Поэтому мы и жалеем тебя.

— Не тужите, я вылечу ее, — сказал Мерд.

Пока они беседовали, вернулся стражник и повел Мерда к падишаху.

— Слушай, лекарь, — сказал Мерду падишах, — у меня всего-навсего одна-единственная дочь, невинное дитя. Некоторое время тому назад она вдруг ни с того ни с сего лишилась разума. Раз ты берешься ее вылечить, ставлю тебе такое условие. Дочь мою не видел ни один чужой мужской глаз до того дня, как она заболела. Если вылечишь ее, сыграю свадьбу и выдам ее за тебя. Не сумеешь вылечить — пеняй на себя: велю отрубить тебе голову.

Мерд согласился. Его отвели в комнату принцессы. Он для виду обошел ее вокруг, внимательно осмотрел ее глаза. Но бедняжка сидела спокойно и ни на кого не обращала внимания. Только то и дело вытирала руки о свое платье. Постояв немного, Мерд приказал всем выйти.

Оставшись с девушкой наедине, он запер дверь и, наполнив чашу собачьей кровью, подал девушке. Не сказав ни слова, девушка выпила кровь. Вскоре ее начало клонить ко сну, она упала в постель и так проспала до утра. А наутро поднялась такой, будто и не болела никогда. Совсем здоровехонькой! Эту весть сообщили падишаху. Падишах на радостях устроил пир на весь мир. Семь дней и семь ночей пировали и веселились люди на свадьбе дочери падишаха и Мерда.

А после свадьбы Мерд взял коней, отправился в пещеру крысы и сколько там ни было золота и серебра — все навьючил на коней и привез домой.

Представьте себе, какая благодать: сам — зять падишаха, казна полна золота... Короче говоря, Мерд зажил в покое и довольстве.

В один прекрасный день Мерд сидел у окна. Перед ним стоял чай, в руке — трубка кальяна. Вдруг он увидел, что по улице идет его брат Намерд. Мерд послал слугу догнать Намерда и привести в свои комнаты. Когда Намерд вошел и увидел всю эту роскошь, его глаза стали похожи на глаза козленка, объевшегося пшеницей. Он подумал, что Мерд сейчас прикажет убить его и страшно испугался. Но Мерд пригласил его сесть. Как только Намерд сел, Мерд подал знак слугам и они принесли угощение. Братья поели, попили, и тогда Мерд сказал:

— Ты был вероломен, но я буду великодушен. Ты поступил со мной подло и ослепил меня. Чего же ты добился? Я вот как живу, ты же остался ни с чем.

Склонив голову, Намерд стал просить прощения.

Сердце у Мерда смягчилось, и он простил его. Но Намерд остался таким же лживым и вероломным, каким и был. Ему удалось хитростью выведать у Мерда все, что с ним приключилось. Узнал, как Мерд нашел золото, как вылечил дочь падишаха.

Короче говоря, Намерд, выбрав удобное время, отправился в то самое место, где когда-то оставил брата. Дождавшись темноты, он пришел и спрятался под деревом. Вскоре сюда пожаловали все трое — Лев, Волк и Лис.

— Как дела дядюшка Волк, как живешь? — спрашивает Лев у Волка.

— Да продлятся твои годы, повелитель вселенной, — говорит Волк, — у меня все хорошо. Та самая собака, о которой я говорил, куда-то исчезла. Стадо без присмотра, и я теперь каждый день без всякой опаски режу одну овцу и пирую в свое удовольствие.

Тогда, повернувшись к Лису, Лев спросил:

— А ты братец Лис, почему нос повесил? Или дела плохи?

— Да продлятся твои годы, шах, — ответил Лис, — мои дела плохи. Сколько ни было золота у крысы, все утащили. Поэтому скверно у меня на душе.

Услышав это, Лев призадумался и сказал:

— Это неспроста! Наверное, здесь прячется человек и подслу­шивает наши разговоры. Ну-ка, поищите вокруг!

Лев, Волк и Лис нашли Намерда и разорвали его на части.

Вот каков был конец Намерда.